Крах каганата - Михаил Казовский

Вот уже миновали место, где Ахтуба вытекает из Волги, и до главного города Хазарии оставалось не более суток с небольшим. Вот увидели первое заграждение на реке: сцепленные бок о бок суда (своего военного флота у Итиля не было, и пришлось использовать небольшие купеческие скорлупки). Киевский караван перестроился — головной корабль с князем отошёл назад, а вперёд выплыли боевые ладьи, чьи дружинники мастерски владели крючьями и баграми, дабы совершать абордаж. Под потоками стрел и копий неприятеля русичи подошли вплотную к рукотворной перегородке, начали таранить её, сечь топориками крепления, перепрыгивать во вражеские судёнышки и захватывать их. Часа не прошло, как речное препятствие разметали полностью, частью потопив, частью изрубив, а противника уничтожив. Жалкие остатки оборонявшихся вплавь достигли берега. Святослав велел: «Не преследовать, пусть бегут к своим. И поведают, что за силища к ним пришла. Страх и паника в станс супостата — э го залог победы».

Отоспавшись ночью и подплыв поближе к столице, начали выгружать пехоту и конницу на берег, обустраивать лагерь, ставить изгородь с караульными постами. Тем же вечером состоялся последний военный совет в шатре князя, на котором присутствовала Ирина. Оговаривали детали сражения, уточняли задачи и проигрывали разные варианты развития действий. Как и раньше, изгнанной хазарской царице предложили присоединиться к Свенельду и участвовать в схватке на воде — чтоб прорваться к острову кагана, взять его дворец и, убив «полубога», отобрать у страны символ её власти. Но аланка ответила, что на этом направлении пригодиться не может: оборона острова ей практически не известна, да и личность кагана ничего в битве не решает; главное — каган-бек и его замок Сарашен; тот, кто в Сарашене, тот и правит Хазарией. Ольгин сын счёл такие доводы вескими и велел воинственной даме поступить под начало Добрыни — быть в составе его конницы, находиться в засаде и ударить в нужный момент по сигналу князя; а потом, уже в городе, указать путь войскам к царскому дворцу и внутри него. Поклонившись, прежняя супруга Иосифа поблагодарила светлейшего за оказанную ей великую честь.

Битвы в те далёкие времена начинались неторопливо: обе стороны не спеша выдвигались навстречу друг другу, разбивали лагерь и стояли, высматривая, что противник будет предпринимать. Наконец надевали латы и сходились. Иногда решали исход противостояния поединком двух богатырей, иногда заключали мир на выгодных условиях. Но у Святослава цель была одна: разгромить Итиль, устранить неприятеля Руси на востоке, подчинить себе все его владения. Тут о мировой не могло быть и речи. Полусгнившее хазарское государство, жившее в основном на подати некогда покорённых им соседей и за счёт посредничества в торговле, сталкивалось с молодой киевской державой, сплавом скандинавской и славянской культур; у евреев не получилось органично врасти в тюркскую народность Предкавказья, стать одним целом с нею; а варяги врасли, и обогатились, и обогатили полян своими идеями; вышло новое качество — Киевская Русь, в тот момент шедшая по линии восходящей.

Битва состоялась в Варашанской степи, в десяти верстах севернее Итиля — там, где ныне калмыцкий город Цаган Аман. Было знойное утро 21 июля 964 года. Солнце висело в какой-то пыльной дымке, небо от жары выглядело белым, даже зеленоватым, а сухая земля под копытами коней рассыпалась в прах. Из шатра каган-бека вышел Иосиф — нездорово-бледный, осунувшийся, тревожный. Обнял Элию, облачённого в металлические шлем и доспехи, и сказал напутственно:

— Ну, ступай, сынок. Замени в сражении больного отца. Защити нас от злых захватчиков. Родину спаси.

Тот упал на одно колено и поцеловал родителю руку:

— Сделаю, что сумею, ваше величество. Голову сложу, но не отступлю.

— Да благословит тебя Тот, Кто избрал наш народ для осуществления Своих Заповедей...

Младший наследник государя, незадолго до этого коронованный как его преемник, низко поклонился, взял коня под уздцы и, вскочив в седло, двинулся к войскам.

Стройные их ряды величаво смотрелись со стороны: хорошо вооружённые конники, с луками, мечами и длинными копьями, в панцирях, кольчугах и высоких остроконечных шлемах; возле седел висели арканы; на древках развевались знамёна — с выступом внизу и с разрезом; а ещё на специальных шестах были подняты кверху матерчатые драконы — из цветных лоскутьев сделаны огромные головы и тела с хвостами — ветер заставлял куски ткани двигаться, увеличивая драконов в размерах и как будто бы оживляя их (куклы служили для ошеломления неприятеля, а ещё для сигнализации — чтоб «свои» в пылу схватки ненароком не навалились на «своих» же). По бокам строя конников пиками и щитами поблескивала пехота.

Но и русское войско в полумиле напротив поражало красотой и величием: красные каплевидные щиты (узкой стороной книзу), золочёные шлемы и латы, белые знамёна с красным трезубцем в центре. В противоположность хазарам конница была по краям («крыльям»), а «чело» (середина) составляла пехота. Чей порядок окажется лучше? Кто кого обойдёт и загонит до смерти? Скоро, очень скоро узнаем...

Первыми сдают нервы у итильцев. Слышен звук боевого рога, начинают бить военные бубны, гонги, кавалерия срывается с места, и зелёно-жёлтые матерчатые драконы над её головами раздуваются до какой-то дикой величины, разевая пасти. Им навстречу выступают и киевляне.

Две лавины неотвратимо сближаются. Топот, пыль, блеск металла, грохот бубнов, блеяние рогов... Сшиблись! Врезались друг в друга, перемешались! О, ужасные картины сражения, крики, вопли, и разрубленные, раздавленные тела, кровь и грязь, сутолока, ржание, стрелы, пики, сабли, страшные гримасы на лицах, изуродованные щиты... Конница завязла в пехоте, несколько воронок втягивают людей и коней, вся земля в трупах и обломках оружия, степь кипит, как бурлящий котёл с борщом — красное, белое, чёрное и серое. Святослав рубится, как равный, лишь пятёрка гридей прикрывает его от случайных боковых нападений; вот он видит, как плывёт над хазарским войском медный гонг громадных размеров — там, где этот гонг, там наместник каган-бека, управление и команда; надо обезглавить врага и смешать карты неприятелю. И, привстав в стременах, высоко подняв над своим шлемом-шишаком чёрную ребристую палицу, князь кричит: «Братке! За мной! Ящеру отрубим башку!» — и несётся в сторону гонга. Ближе, ближе. Самая гуща боя, надают шесты с флагами, кони хранят от запаха крови, пена летит у них изо рта, а глаза таращатся из орбит. Наконец киевский правитель замечает оранжево-жёлтый плащ Элии: «Вот он! Обходи! Ломи!» — и старается пробиться через толпы дерущихся людей. Сын Иосифа тоже обращает внимание на стремящийся к нему красный плащ, быстро понимает, кто его хозяин; разворачивает коня и бесстрашно едет встретить противника. Оба сходятся. Святослав бросает в царевича боевой топорик, но промахивается, не ранит. Достаёт меч из ножен. То же самое делает итилец. Шлем его перепачкан кровью. На груди из-под порванного плаща поблескивает кольчуга. И глаза горят, как у хищника. Пегий конь русича ходит вкруг серого в яблоках коня иудея. И никто не наносит первого удара. Неожиданно князь произносит гнусное ругательство на иврите, специально выученное у Ирины; вздрогнув, Элия багровеет и бросается на обидчика. Их мечи сверкают на солнце, а оскаленные рты извергают рыки и хрипы. Ольгин сын сильнее, он теснит хазара, отбивается лучше. Но зато хазар знает много таких приёмов контратаки, что удары не наносят ему существенного вреда. Вдруг нога серого в яблоках коня подворачивается, наступив на чьё-то сломанное копьё, он летит на землю, подминая под себя всадника. Отпрыск царя повержен. Он лежит на спине, чувствует, что не может пошевелиться из-за сломанных костей таза, и в бессильной злобе плачет и кричит. «Поднимите его, — отдаёт указание Святослав, вытирая с лица пыль. — В мой шатёр снесите. Это ценный пленник».