Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Артур встрепенулся.

— А вы как ее называете?

— Уэйд, — сказал мистер Кэсби. — Разумеется,Уэйд.

Поглядев с минуту на исполненный человеколюбиялик, на спускавшиеся до плеч серебристые кудри (мистер Кэсби в это времяпродолжал вертеть большими пальцами и кротко улыбаться огню, как бы говоря:«Обожги меня, чтобы я мог простить тебе это»), Артур начал было снова:

— Виноват, мистер Кэсби…

— Нисколько, нисколько, — сказал Патриарх. —Нисколько.

— …но мисс Уэйд, я знаю, приходила не одна — сней была молодая девушка, выросшая в доме моих друзей, на которую она оказываетне совсем благотворное влияние, и я очень желал бы передать этой девушке, чтоона по-прежнему вправе рассчитывать на доброту и покровительство тех, кого онапокинула.

— Понятно, понятно, — отозвался Патриарх.

— Так не будете ли вы столь любезны сообщитьмне адрес мисс Уэйд.

— Ай, ай, ай! — сказал Патриарх. — Какаянезадача! Что бы вам обратиться ко мне, когда они еще были здесь! Я заметил этумолодую девушку, мистер Кленнэм. Красивая девушка, мистер Кленнэм, румянец вовсю щеку, а волосы черные и глаза тоже черные. Если не ошибаюсь, если неошибаюсь.

Кленнэм подтвердил все приметы и снова сказал,еще более убедительно:

— Будьте столь любезны сообщить мне адрес.

— Ай, ай, ай! — воскликнул Патриарх ссердечным сожалением в голосе. — Тц, тц, тц! Вот досада, вот досада! Адреса уменя нет, сэр. Мисс Уэйд почти не живет в Англии, мистер Кленнэм. Уже нескольколет она все больше путешествует за границей, причем должен вам сказать, мистерКленнэм (хоть и нехорошо судить ближних, тем более даму), нрав у нее весьманепостоянный и прихотливый. Может статься, я теперь ее не увижу очень долго,очень долго. Может, даже и никогда больше не увижу. Вот досада, вот досада!

Кленнэму было уже ясно, что с таким же успехомон мог бы добиваться помощи от портрета; тем не менее он сказал:

— Мистер Кэсби, в интересах друзей, о которыхя упоминал, мне бы очень хотелось получить от вас сведения о мисс Уэйд — собязательством сохранить тайну в той мере, в какой вы это найдете необходимым.Я встречал эту даму за границей, встречал и здесь, но о ней ничего не знаю.Можете вы сообщить мне какие-нибудь сведения?

— Никаких, — отвечал Патриарх, покачивая своейбольшой головой с видом беспредельного благорасположения. — Решительно никаких.Ай, ай, ай! Какая, в самом деле, жалость, что она так скоро ушла, а вызамешкались! В качестве делового посредника, делового посредника, я иногдавыплачивал ей по доверенности некоторые суммы; но какая вам польза, сэр, знатьэто?

— Правда, решительно никакой, — сказалКленнэм.

— Правда, — подхватил Патриарх, сияяобращенной к огню благостной улыбкой, — решительно никакой, сэр. Весьма мудрыйответ, мистер Кленнэм. Решительно никакой, сэр.

Глядя, как он вертит своими пухлыми пальцами,Кленнэм вдруг представил себе, что вот так же будет он вертеть и дальнейшимразговором, не давая ему сдвинуться с места, ничего не прибавляя к тому, чтоуже сказано; и, представив себе это, он окончательно убедился в бесполезностисвоих усилий. Времени обдумать все это у него было более чем достаточно, ибомистер Кэсби привык полагаться на свой выпуклый лоб и седые кудри и знал, чтоне в речах его сила. А потому он тихонечко вертел себе да вертел пальцами истарался, чтобы благость струилась из каждой шишки его отполированного черепа.

Насладившись этим зрелищем, Артур встал, чтобыоткланяться, но тут из внутреннего дока, где буксир Панкс стоял на якоре междусвоими очередными рейсами, послышался шум, возвещавший о приближении этогославного суденышка. Артур заметил, что начался шум очень издалека, как будтомистер Панкс хотел предупредить, на случай если это кого-нибудь беспокоило, чтонаходится на таком расстоянии, откуда разговор в столовой не слышен.

Мистер Панкс поздоровался с Кленнэмом и подалсвоему хозяину какие-то бумаги для подписи. Здороваясь, он только почесалуказательным пальцем левую бровь и один раз фыркнул, но Кленнэм, который уженаучился понимать его, сразу заключил, что мистер Панкс скоро заканчивает своидела и желал бы сказать ему два слова с глазу на глаз. Поэтому, распростившисьс мистером Кэсби и с Флорой (что было значительно труднее), он вышел из дома истал прохаживаться неподалеку в ожидании мистера Панкса.

Ждать пришлось недолго. Когда мистер Панкс,еще раз пожав ему руку, снова выразительно фыркнул и снял шляпу, чтобызапустить пятерню в волосы, Артур усмотрел в этом приглашение говорить с нимкак с человеком вполне осведомленным обо всем. Поэтому он спросил без всякихпредисловий:

— Они в самом деле ушли, Панкс?

— Да, — сказал Панкс. — Они в самом деле ушли.

— А он знает, где найти эту даму?

— Не уверен. Но думаю, что знает.

А мистер Панкс не знает? Нет, мистер Панкс незнает. А вообще мистеру Панксу что-нибудь известно о ней?

— Смею сказать, — отвечал этот достойныйчеловек, — мне о ней известно не меньше, чем ей самой о себе известно. Оначья-то дочь — чья-нибудь — ничья. Приведите ее туда, где собралось человекдесять, по возрасту годящихся ей в родители, и она не сможет поручиться, что ееродителей нет среди них. Любой дом в Лондоне, мимо которого она проходит, можетоказаться домом, где живут ее отец и мать, любое кладбище — местом, гденаходятся их могилы; в любую минуту она может столкнуться с ними на улице,может случайно познакомиться с ними и не узнать этого. Она не знает, кто ееродители. Она не знает, есть ли у нее родные. И никогда не знала. И никогда небудет знать.

— А вы не думаете, что мистер Кэсби мог бы еенавести на след?

— Вполне возможно, — сказал Панкс. — Ноутверждать не берусь. Много лет тому назад ему была передана некоторая суммаденег (насколько мне известно, не слишком значительная) с тем, чтобы он частямивыдавал их мисс Уэйд по ее требованию. Из гордости она иногда годами неспрашивает никаких денег, но иногда нужда заставляет ее. Жизнь у нее — нежизнь, а мученье. Мир не видывал другой такой злобной, страстной, отчаянной имстительной женщины. Сегодня она приходила за деньгами. Сказала, что они ейсрочно необходимы.

— Кажется, я случайно знаю, зачем, — задумчивопроговорил Артур, — верней сказать, знаю, в чей карман они попадут.