Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

— Вот как! — отозвался Панкс. — Ну, если этосделка, так мой совет другой стороне точно соблюдать все условия. Хоть миссУэйд женщина, и притом молодая и красивая, а я бы не доверился ей, будь я передней чем-нибудь виноват, — нет, нет, даже за вдвое большее состояние, чем умоего хозяина, не стал бы так рисковать! Разве только, — присовокупил Панкс вкачестве оговорки, — был бы неизлечимо болен и пожелал ускорить свой конец.

Артур, торопливо перебрав в памяти собственныенаблюдения, нашел, что они в большой мере соответствуют тому, что говорилПанкс.

— Меня вот что удивляет, — продолжал Панкс. —Как это, зная, что мой хозяин — единственный, кому известна ее тайна, она ниразу не попыталась расправиться с ним. Между нами говоря, если уж на то пошло,я бы сам порой не прочь это сделать.

Артур вздрогнул.

— Господь с вами, Панкс, что вы говорите!

— Поймите меня правильно, — возразил Панкс,приставив к его рукаву пять растопыренных пальцев с обглоданными черныминогтями. — Я не хочу сказать, что перережу ему глотку. Но клянусь всем святым,если он доведет меня до крайности, я его остригу.

Произнеся эту страшную угрозу, представившуюего в совершенно новом свете, мистер Панкс несколько раз многозначительнофыркнул и удалился на всех парах.

Долгие часы ожиданий в темноватых приемныхМинистерства Волокиты среди других злостных преступников, приговоренных к томуже виду пытки, позволили Артуру Кленнэму за три или четыре дня исчерпать всюпищу для размышлений, которую ему дала последняя встреча с мисс Уэйд иТэттикорэм. Сколько он ни думал, он так и не придумал ничего нового и в концеконцов выбросил этот предмет из головы.

За все это время он ни разу не был в Сити. Новот подошел тот день недели, когда он обыкновенно исполнял сыновний долг, и вдевятом часу вечера, покинув свою квартиру и своего компаньона, он медленнымшагом направился к дому, в мрачных стенах которого протекало его безрадостноедетство.

Дом этот всегда был для него олицетворениемвсего злого, загадочного и унылого; и ему даже чудилось, будто на всю округуложится от него зловещая тень. Каждая улица, по которой он проходил в этотмглистый вечер, казалось, скрывала в темноте какие-то гнетущие тайны. Тайнысчетов и документов, запертых в несгораемых шкафах опустевших купеческихконтор; тайны банковских подвалов и кладовых с железными дверьми, ключи откоторых хранятся в немногих надежных карманах и немногих надежных сердцах;тайны всех тех, кто приводит в движение эти гигантские жернова (а есть срединих, наверно, и поры, и подделыватели подписей, и мошенники, которые могут бытьизобличены в любой день), — нетрудно было вообразить, будто все это висит ввоздухе и мешает дышать. Чем ближе к дому, тем тень была гуще, и он стал думатьо тайнах уединенных склепов, о людях, которые всю жизнь копили и прятали добров кованых сундуках, а теперь сами лежат упрятанные в сундук, хотя и неперестали вредить другим; и о тайнах реки думал он, что мутным потокомстремится меж двух сумрачных нагромождений тайн, на много миль протянувшихсякаменными дебрями, тесня вольный воздух и вольные просторы, где птицы ширяюткрыльями на ветру.

У самого дома тень сгустилась еще больше, иперед ним выплыла комната отца, печальная комната, где словно витал его призракс мольбой в угасающем взгляде, каким он был, когда сын в одиночестве сидел уего смертного одра. Тайна была в спертом воздухе этой комнаты. Тайна была вовсех мрачных, пыльных, затянутых паутиной углах старого дома. И хозяйка этогодома, женщина с непроницаемыми чертами, с неукротимой волей, охраняла своитайны н тайны его отца, готовясь встретить лицом к лицу великую заключительнуютайну всякой жизни.

Он только что свернул в узкую, крутоспускавшуюся улочку, на которую выходил двор или палисадник, разбитый переддомом, как вдруг сзади послышались быстрые шаги, и кто-то с разгона толкнул егок стене. Занятый своими мыслями, он растерялся от неожиданности и опомнилсятолько тогда, когда незнакомец, развязно воскликнув: «Пардон! Не по моейвине!», уже прошел мимо.

И тут, окончательно придя в себя, он увидал,что впереди шагает тот самый человек, о котором он так много думал последниедни, Это не было случайное сходство, усиленное навязчивым воспоминанием. Это,несомненно, был он — тот, кого он встретил на Стрэнде в обществе Тэттикорэм,чей разговор с мисс Уэйд отчасти донесся до его ушей.

Улица шла под уклон, резко изгибаясь, анезнакомец (он был, казалось, не то чтобы пьян, но немного навеселе) шагал такбыстро, что через минуту скрылся за поворотом.

Движимый не столько намерением выследить его,сколько желанием приглядеться к нему получше, Кленнэм ускорил шаг, чтобыпоскорей обогнуть поворот. Однако, обогнув его, он никого не увидел.

Остановившись у дома своей матери, оногляделся; но улица была пуста. Поблизости не было ни выступа стены, в теникоторого мог спрятаться человек, ни перекрестка, где он мог свернуть, на другуюулицу; не слышно было также, чтобы где-нибудь хлопнула дверь. Но Кленнэм все жерешил, что незнакомец вошел в один из соседних домов, отперев, должно быть,дверь своим ключом.

Размышляя об этой странной встрече и не менеестранном исчезновении, он вошел во двор и сразу же по привычке поднял глаза наокна материнской комнаты, где, как всегда, светился слабый огонек. И вдруг онувидел того, кого только что искал. Незнакомец стоял спиной к железной оградепалисадника и смотрел на те же окна, самодовольно усмехаясь. Своим появлениемон, как видно, спугнул нескольких бездомных кошек, из тех, что постояннобродили здесь по ночам, но когда он остановился, они остановились тоже, итеперь, укрывшись на столбах ограды, карнизах и других безопасных местах,смотрели на него оттуда горящими, как и у него самого, глазами. Но он недолгоразвлекался созерцанием освещенных окон и через минуту, сбросив с плеча крайсвоего дорожного одеяния, направился к дому, взошел по шатким ступеням накрыльцо и энергично постучал в дверь.

При всем своем изумлении Кленнэм на этот разне растерялся. Он тоже направился к дому и взошел на крыльцо. Незнакомец окинулего нагловатым взглядом и замурлыкал вполголоса:

Кто там шагает в поздний час? Кавалер де лаМажолэн!

Кто там шагает в поздний час? Нет его веселей!

Затем он снова застучал в дверь.

— Вы нетерпеливы, сэр, — заметил Артур.

— Именно, сэр! Громы и молнии, сэр! — отвечалнезнакомец. — Нетерпение — мое природное свойство!