Бенди и чернильная машина. Кошмары оживают - Адрианна Кресс

– Кто это был, Бад? – поинтересовалась Молли О’Нил.

– Мой босс, – ответил я, пытаясь пробраться сквозь толпу к входной двери.

– Ты ведь работаешь в шикарной студии? – спросил Тимми.

– Да.

– Ты будешь о нас вспоминать, да? – прокричал мистер Голдман с другой стороны улицы. – Эй, Бадди, вспоминай о нас!

Я помахал ему и улыбнулся. Я зашёл в здание.

– У Билли будет вечеринка в субботу. Тебе стоит прийти, – сказала Молли.

– Может быть, – ответил я, зная, что точно туда не пойду. Я не собирался идти на очередное сборище Билли, на котором все упивались в хлам и постоянно затевали драки.

Я закрыл за собой дверь. Можно сказать, я буквально захлопнул её у людей перед носом. Меня обступали со всех сторон – это было чересчур. Мне всегда хотелось произвести впечатление на свой район. Однако я и не подозревал, что испытаю из-за этого такой спектр эмоций.

Больше всего я размышлял о лице мистера Дрю и о том, как быстро он уехал. От этих мыслей у меня разболелась голова.

Я поднялся по лестнице до своей квартиры. Она, к счастью, оказалась пуста. Мне не хотелось ни с кем разговаривать и рассказывать, «как прошёл день». Упражняться в рисовании я тоже не желал. Я просто хотел лежать на кровати и смотреть в потолок. Я аккуратно повесил смокинг в шкаф рядом с парой выцветших дедушкиных костюмов.

Подойдя к кровати, я взглянул на неё. Затем перевёл взгляд на стоящий сзади комод и на рисунки сверху. Я перелез через кровать и схватил охапку рисунков прежде, чем развернуться и плюхнуться спиной вперёд на матрас. Я тут же увидел пятно от воды на потолке. В детстве я представлял себе, что это была река. В моём воображении по её берегам располагались маленькие города. Я придумывал дизайны домов и даже выбрал один для себя, мамы и папы. Мечтал, что когда-нибудь мы сможем жить там – каждый в своей комнате. И всем нам хватит места.

Я взял один из своих рисунков. На нём был изображён один из пухлых ангелочков с какого-то потолка где-то в Европе. Я начинал рисовать с кругов. В результате вышло почти то же самое, что и на картинке в книге. Никогда бы не подумал, что буду рисовать пухлых ангелочков. Не подозревал, что в этом возникнет необходимость. Но теперь я начинал понимать, зачем всё это требовалось. Простые линии, из которых складывался Бенди, основаны на человеческих фигурах. И на классических изображениях ангелов. У меня получилось изобразить шагающего ангела. Складывалось ощущение, что он действительно находился в движении.

Тут я заметил: на листе бумаги изображена лишь половина крыла ангела. Дальше лист заканчивался. Я ничего не понимал. Почему бы мне не нарисовать крыло полностью? Это же часть моего задания.

Я сел на кровати, вспомнив о событиях дня – а именно о ковбое дедушки. Рисунок будто съехал вниз со страницы. Я посмотрел на очередной рисунок в своих руках. Потом ещё на один. Может быть, я тронулся рассудком? Или рисунки действительно выглядели теперь по-другому? Неужели все изображения соскальзывали с бумаги?

Или же мне всё это кажется? Может, это вовсе не рисунки съезжают, а моя крыша…

Я бросил листы на пол рядом с собой и закрыл глаза предплечьем. Всё плавилось от жары. Моя рука, моя голова, мой мозг. Хотелось, чтобы стало прохладнее.

Чтобы все и всё остыло.

Естественно, моим желаниям не суждено было осуществиться.

Как говорится, из огня да в полымя.

Прямиком в самое пекло.

Как быстро летит время. Люди так говорят, когда у них всё хорошо, и время проносится незаметно. Когда же приключается что-то плохое, течение времени замедляется. Мне это понятно. Однако иногда кажется, будто время само может принимать решение о том, с какой скоростью ему идти.

Не могу сказать, сколько времени я провёл здесь – в этой зыбкой тьме. Не сумею выразить, всё случилось вчера или много лет назад. Или, может быть, ещё даже не случилось.

Я хочу рассказать о Сэмми и его исчезновении. Мне хочется добраться до этой части истории. Загвоздка в том, что мы замечаем пропажу сразу. Это можно сравнить с часами, которые идут нормально. Затем вдруг их стрелка замирает на миг, сбиваясь с ритма. Мы смотрим на циферблат и не понимаем, что произошло. Но что-то внутри нас замечает непорядок. Нечто заставляет нас насторожиться и гадать, что же случилось на самом деле.

С Сэмми всё было не совсем так. Его исчезновение не походило на сбой ритма – хотя было бы забавно, если бы композитор исчез подобным образом. Но забавного во всём этом ничего не нашлось.

Всё началось через две недели после того, как я обзавёлся смокингом, а мистер Дрю пригласил меня на вечеринку. Я направлялся в свою самую нелюбимую часть студии – музыкальный отдел, – когда столкнулся со странной скрипачкой. С ней я успел встретиться в свой первый рабочий день. Я до сих пор и не знал её имени. Музыканты не бывали на студии часто. Да и к тому же от этой скрипачки у меня мороз пробегал по коже. Она выглядела так, будто в тело вселился злой дух. Волосы также падали за спину чёрной гладью. Женщина была одета в чёрную длинную юбку и свитер. Да, может быть, на дворе уже стоял сентябрь, и температура воздуха была на градус ниже – но ничем не лучше летней. Скрипачка не остановилась. Я даже не уверен, что она меня заметила. Женщина просто обошла меня и продолжила идти. Вот и всё.

В тот же день несколько позже я услышал, как сам Дэйв поведал нам о том, почему музыканты не смогли попасть к себе в музыкальный зал.

– А в чём, собственно, дело? – спросил Ричи, закатывая мятый рукав и почёсывая свой бицепс. – Взяли бы мастер-ключ.

– Так они и взяли. Только вот дверь была чем-то забаррикадирована, – пояснил Дэйв. Мы все уставились на него. Старик практически никогда не разговаривал и, кажется, даже не помнил, что мы с ним были коллегами. – Я только это знаю, – добавил он. Затем, будто по щелчку выключателя, Дэйв вернулся к работе. Он стал листать туда-сюда два кадра с рукой Бориса, чтобы убедиться в правильности её движения.

– Более чем уверен: история этим не закончилась, – сообщил мне Джейкоб.

С этим как-то связаны чернила, подумал я. Но вслух ничего не сказал. Это прозвучало бы странно.

Три дня спустя после этого случая, когда минуло достаточно времени – но не так много, чтобы люди что-то заметили, – Тоби из бухгалтерии обмолвился: «Сэмми не пришёл за своим зарплатным чеком». Опять-таки мы – сотрудники – узнали обо всём лишь только потому, что мистер Дрю лично бегал по всему зданию с гневными тирадами. Он расспрашивал всех, кого встречал на своём пути. Я не считал, что ярость соответствовала масштабам ситуации. Лишь затем я подумал: возможно, мистер Дрю думает не только о пропавшем начальнике музыкального отдела.

– Всё дело в машине, – объяснила Дот во время обеда.

Девушка, по обыкновению, сказала что-то ни с того ни с сего.