Заслужить смерть - Ольга Булгакова

— Да, отрежьте, пожалуйста. Спасибо! — ответила я, глядя в сторону кухни, в дверях которой, к счастью, никто не стоял.

Триен коснулся моего плеча, улыбнулся и весело, задорно подмигнул. В самом деле, какая разница, что подумает кто-то? В сотни раз важней то, что думаем мы.

Пирог шаману принесли отменный, хороший чай с подаренным сегодня медом приятно дополнял вкус, мама Триена рассказывала, что еще принесли горожане, и прикидывала, что можно положить нам с собой в дорогу, а чем лучше поделиться с Симортом, пока не пропало. Деньги Триен наотрез отказался брать.

— У нас на все хватит и с большим запасом. Так что не выдумывай. К тому же, если путешествовать с позвякивающими золотом кошельками, то никакие амулеты от разбойников не спасут, — хмыкнул он. — Каттиш скоро рожать. Им понадобятся деньги.

— Может, хоть подскажешь, кого ждать-то через месяц? Внука или внучку? — добавив сыну чай, спросила женщина.

— Внука, — уверенно ответил Триен. — Мне было видение, я знаю, что роды пройдут без сложностей. Я посмотрю еще перед отъездом и тогда поговорю с Симортом. Εму ведь тоже любопытно.

— Кроватку он уже смастерил, очень справную, но Каттиш ещё не показывал. Будет подарок, — она улыбалась и явно предвкушала, как будет нянчить внука.

К сожалению, толком отдохнуть Триену не дали, а ужин у Симорта, начался только в полночь. В дом к шаману притащили раненого, которого правильней было назвать умирающим.

Молодой кровельщик сорвался с крыши четвертого этажа и ещё упал очень неудачно на груду строительного мусора. Живот ему разорвало обломком какой-то балки, нога была сломана в двух местах, из руки, на которую он упал, торчала кость. Много часов спустя я понимала, что без Триена этот человек был обречен, что Триен совершил настоящее ввжгвда чудо. Без преувеличений!

Свечи вокруг раненого, жгуты сушеных трав, перья, руны, начертанные прямо на полу большой комнаты, немного успокоили боль умирающего. А потом Триен услал из дома всех. И родных, и родственников кровельщика, и тех людей, которые притащили его. Всех, кроме меня.

— Алима, я не взял с собой ритуальный головной убор. И бубна у меня тоже нет, — глядя мне в глаза, объяснял он. — Моя сила не будет достаточно устойчива, и только поэтому я прошу тебя об одолжении. Позволь вплести тебя в ритуал. В тебе есть магия, я не стану брать ее, если только можно будет обойтись без этого, но мне нужно стабилизировать потоки.

— Конечно, я понимаю. Делай, что нужно. И, пожалуйста, — взяв его за руки, попросила я, — возьми мою магию, если сможешь. И до того, как сам будешь уже на грани. Пообещай мне это!

— Обещаю, — коротко выдохнул он и обнял меня.

Шаманский ритуал изнутри не походил ни капли на известные мне чары. Да, природа магии точно была схожа. Этому я получила новое и неоспоримое подтверждение. Но все остальное разнилось так, как я и представить не могла. Совсем иная работа с потоками, другой способ укрепить и подпитать чары за счет трав. Триен не прикасался к раненому простой рукой, как я привыкла. Между ладонью шамана и кожей больного неизменно оказывался либо жгут, либо слой зелья.

Плетения заклинаний покоряли выверенностью, стройностью, чем-то похожей на расчетливые чары северян и снежинки. Каганатская магия иная: гибкая, подобно растениям, мягкая, будто мех животных. В магии мэдлэгч чувствуется музыка, отголоски мелодии гуцинь. Даже у мужчин, если они колдуют. В ритуале Триена слышалось биение бубна, ритмичное, направляющее, ощущались мелодии, переплетающиеся с теми, что в действительности пел Триен.

Слова, которых я не понимала, десятки самых разных запахов, дым, щекочущий и густой, будто послушная нить в руках мастера, транс, в который все глубже затягивал меня голос Триена и звуки несуществующего бубна. На моих глазах грязь, камушки и щепки уходили из ран. Разорванные края внутренностей склеивались прочно, и я знала, что самая опасная рана в итоге заживет почти бесследно. Брюшная пленка, мышцы, кожа — все очищалось и соединялось. На рану слой за слоем ложились заклинания. Чтобы не было воспаления, кровотечения, повторного разрыва. Чары, уменьшающие боль и отек, легли последними и остались на коже тонкой сияющей золотом сеточкой.

Когда Триен начал возвращать на место торчащую из руки кость, я почувствовала, как из меня тонкой струйкой потянулась магия. Мысленно поблагодарив Триена за то, что держал слово, проследила за тем, как нить моего волшебства вплетается в общее полотно заклятий.

Восхитительное ощущение причастности к чему-то настолько прекрасному, сияло у меня в груди. Думаю, Триен понимал, насколько я признательна ему за то, что вплел меня в ритуал. Ведь для меня это была первая за год возможность чувствовать волшебство по-настоящему.

Он работал сосредоточенно, очень аккуратно и бережно. Силы его чар не хватало, чтобы за считанные часы срастить кости, но я не знала и мэдлэгч, которому удалось бы подобное. И все же наживо соединенные обломки уже не распались бы, даже если по местам перелома ударили.

Свечи таяли, до последней травинки истлели жгуты, моя сила уходила ровно, расходовалась щадяще, а я мысленно упрашивала Триена брать больше. Теперь было совершенно очевидно, что у него самого не осталось почти ни капли резерва.

Ρитуал закончился. Незримый бубен смолк, разом погасли свечи, будто их задуло ветром. Рядом стоял на коленях Триен, и только тогда я почувствовала, как ужасно затекли ноги за часы, проведенные в такой же позе без движения. Он повернулся ко мне, хорошо различимый в свете фонаря, который зажгли во дворе. Спокойная улыбка человека, справившегося с очень трудным делом, благодарность во взгляде.

— У меня не получилось бы без тебя. Спасибо за помощь, — голос был хриплым от усталости, а я знала, что Триен едва держится.

— У тебя прекрасная магия, — прошептала я.

Он ласково, даже любовно погладил мою щеку тыльной стороной пальцев, от долгожданного и такого нежного прикосновения стуком зашлось сердце. Триен обнял меня, я обхватила его обеими руками и, прижимаясь к груди, жалела, что он не поцеловал меня.

— Я умер? — чужой сиплый голос нарушил объятия.

Триен повернулся к раненому.

— Нет, хотя был близок к тому.

— А вы не ангелы Триединой? Вы светитесь, — на лице мужчины ясно читалось благоговение, в глазах блестели слезы.

Триен замялся на мгновение, покачал головой:

— Это остаточное сияние целебных плетений. Но с божьей помощью ты поживешь ещё на этом свете. Лежи, не двигайся. Тебе сейчас нужен полный покой.

Он встал, подал мне руки.

— Попробуй. Я понимаю, что ноги затекли. Я удержу, если пошатнешься, — пообещал Триен.

И я знала, что это так. Что всегда могу положиться на него, довериться, что он убережет и от падения на пол, и от падения духом.

— Ты очень помогла сегодня, — снова обняв меня, сказал он. — И та магия, твой дар, который я почувствовал, прекрасен.