Заслужить смерть - Ольга Булгакова

— А ты тоже видел дорогу? Подсвеченную алыми искорками? Я о таком раньше и не слышала! Жаль, не могу понять, какие формулы ты использовал.

— Это не тайна, — Триен нехотя выпустил руки девушки и стал складывать в мешочек камушки с рунами. — Я напишу нужные слова. Уверен, ты прекрасно справишься с этими заклинаниями, когда освободишься от ошейника.

Мешочек наполнялся, камушки стукались друг о друга. Главное, не проговориться, формулировать фразы так, чтобы Алима ничего не заподозрила. Беречь местоимения, не строить планов, не вплетать ненароком свой образ в ее будущее. Чтобы у нее остались воспоминания, но не гнетущее ощущение утраты.

Она достаточно видела зла и горя, не для того он рисковал собой и посмертием, чтобы множить печали.

— Ты чем-то огорчен? — Алима подалась вперед, заглянула ему в глаза.

А ведь он был уверен, что удержал улыбку и привычный тон.

— Так заметно?

Она кивнула:

— Мне — да, хоть ты стараешься не показывать.

— Ты сцену с зеркалом видела? — уточнил он. Девушка отрицательно покачала головой. — У племянника будет магический дар. Потустороннее может ребенка убить, если не соблюдать осторожность.

— Но ты сможешь научить его, помочь совладать с магией, — Алима хотела подбодрить, не догадываясь даже, как ранит этими естественными словами.

— Конечно, — заверил Триен. — Но я не увидел, когда именно проснется дар. Меня может не оказаться рядом вовремя. Нужно поговорить с Симортом.

* * *

Ρитуал в этот раз был странным, и я никак не могла понять, почему. Волшебство одновременно казалось и плавным, текучим, и каким-то обрывчатым, будто в какой-то миг сердце неожиданно пропускало удар. И как так вышло, что Триен увидел в ритуале на одну сцену больше, чем я? Магия была моя, сила использовалась моя, дар мэлдэгч лучше видит будущее, чем дар шаманов. Вряд ли Триен нарочно хотел что-то скрыть, да и не слышала я раньше, что в совместных ритуалах вообще можно спрятать от кого-то часть происходящего, но странность общего волшебства не давала мне покоя очень долго.

Усталость и внезапное превращение в лису не позволили провести последний вечер в семье Триена в человеческом облике. Хорошо, что успела поесть и не обременяла никого неожиданной необходимостью готовить мне отдельно. Свернувшись калачиком на постели за занавесями, вспоминала сегодняшний ритуал, пророческие образы и слушала, как Триен серьезно разговаривает с братом.

Видение открыло Триену даже имя ребенка — Бартоломью. Симорт не противился, даже признался, что имя сыну без помощи брата выбирать не стал. Триен говорил о некромантии. Дар, который богиня итсенцев подарила мальчику, был, судя по рассказанному, опасным и трудным. Ни о какой благодати, к которой привыкли мэдлэгч и шаманы, речь не шла. Бои с потусторонним, смерть, скрытая в зеркалах, были лишь малой частью тяжелой ноши. Людское отторжение и неверие, постоянные спутники некроманта, пугали меня больше каких-то неведомых неврод и заложенников.

— В моем видении у него была оцарапана рука, сильно оцарапана каким-то зверем. А потом он ночью коснулся поверхности зеркала у тебя в магазине и умер на месте. Мгновенно, — мрачно и жестко рассказывал Триен, а у меня волосы на загривке встали дыбом и от тона, и от представленной картины. — Не подпускай к зеркалам. Особенно следи ночами, связи с магическими потоками дети ощущают ночью лучше всего. Ему нужно будет найти учителя. Другого некроманта.

— А ты? Ты же поможешь? — в голосе Симорта, привыкшего рассчитывать на брата во всех магических вопросах, ясно слышалась надежда на четкое «да». Он внял предостережению и напугался гораздо больше моего.

— Я не знаю, когда проснется дар. Обычно это случается в десять лет. Меня может просто не быть рядом, когда это произойдет, — твердо ответил Триен. — Но ему в любом случае нужен наставник-некромант. Моя магия другой природы, и с нежитью я редко сталкиваюсь.

— Это да, это понятно, — Симорт растерялся, что неудивительно.

— Время есть, и время немалое, — спокойно подчеркнул Триен. — За эти годы, разумеется, получится найти наставника. Иначе и быть не может.

— Ты прав. Я так напугался, будто это уже завтра, — будущий отец пытался скрыть страх и неловкость, но никого не обманул напускной уверенностью.

— Симорт, все будет хорошо. Обязательно, — убеждал Триен. — Взгляни на это так. Мы знаем, что роды пройдут без сложностей, что и с Бартоломью, и с Каттиш все будет хорошо. Знаем, что в десять лет Бартоломью будет здоровым и очень похожим на тебя парнишкой. Нужно немного: за десять лет найти наставника. И все. Другие маги ведь справляются. Не вешай нос, Каттиш не должна видеть тебя расстроенным и волноваться, так?

Не знаю, как реагировал близнец, но мне после слов Триена стало легче. Как просто забыть за тревожной новостью обо всем хорошем! Триен прав, в видении было значительно больше добрых сведений, чем плохих, и оно даже подсказало способ предотвратить трагедию! Счастье, что Триен как раз из тех людей, которые умеют видеть хорошее всегда, в любой ситуации.

Утро началось рано, до рассвета. Нам собрали еды в дорогу, Триен крохами восстановившегося резерва зачаровал сумки, чтобы в них всегда было прохладно и ничто не портилось. Прощание с этой душевной семьей далось мне тяжело, и я надеялась, что, когда буду навещать Триена, не раз встречусь с его родственниками.

На глаза наворачивались слезы, горло передавливало, когда я видела, как тепло, трепетно Триен прощается с родными. Он обнимал каждого дольше, чем длились бы простые объятия, касался лбом головы и закрывал глаза, будто запоминал все. Образ, запахи, свои мысли в этот момент. Конечно, учитывая его желание учиться у моей бабушки, он расставался с семьей надолго, на несколько месяцев, и я это знала.

Но когда Триен, встав на колено перед Каттиш, бережно положил ладони ей на живот и так же попрощался с нерожденным, как со всеми, я вспомнила своего брата. То, как он уходил на войну и точно так же простился с ещё неродившимся сыном. Брат с войны не вернулся. И теперь, глядя на Триена и утирая слезы, я не могла избавиться от щемящего ощущения, что он прощается с родными навсегда.

Превращение в лису настигло меня во дворе, в нескольких шагах от мерина. Каурый пренебрежительно всхрапнул и отвернулся. К сожалению, мои преображения стали для него привычными. Мама Триена подобрала мою обувь и одежду, аккуратно сложила и спрятала в седельную сумку, нарочно оставленную пустой для такого случая.

Триен поднял меня и, шепотом спросив разрешения, вверил Симорту. Сам сел в седло, привязал к луке повод моего мерина и взял меня из рук брата. Первые часы до привала я ехала так близко к Триену, как лишь возможно. Он обнимал меня, гладил по плечам и молчал. Я старалась сидеть смирно, чтобы не соскользнуть, и наслаждалась теплом его рук, ароматом лекарственных трав и даже мерными убаюкивающими шагами коня.

— Как странно, что в ритуале, который создала твоя сила, ты видела далеко не все, — раздался рядом голос тети. — Не находишь?