Обратный отсчет: Равнина - Токацин

Ауна протяжно вздохнула.

— Я прредостеррегаю об опасности. Если она есть, я не буду говоррить, что её нет. Не бойся, Вепу-а. Ни Скогны, ни Брронны не будут бегать и крричать. Они умеют срражаться.

Гедимин взял Вепуата за плечо. Даже ему стало очевидно, что говорить с сарматами больше не хотят, и он только удивлялся, что разведчик до сих пор чего-то ждёт.

— Пойдёшь смотреть на реактор? Ты его ещё не видел, — сказал он. Вепуат резко развернулся, чуть не фыркнул ему в лицо, но кое-как удержался и только с присвистом выпустил из лёгких воздух.

— Ага, идём, — пробормотал он, разглядывая гравий под ногами. — Реактор, да. Вчера привезли. Ты там, говорят, и спал… Гребучие макаки!

Последнее он выдохнул, когда между ним и Ауной встали шатры, а все звуки заглушило верещание множества глоток. Гедимин недовольно сощурился.

— Дались тебе эти дикари! От них — что с копьями, что без них — ни вреда, ни пользы. Лишь бы к реактору не лезли. Вот там — опасно.

— К реактору не рискнут, — пробормотал Вепуат, оглядываясь на холм за «ободранной» долиной. — Но что-то мне неспокойно.

— Это из-за излучения, — предположил Гедимин; теперь, когда реактор был совсем рядом, проще было выкинуть все местные странности из головы и думать о работе. — Зашкал по сигме. Проходит сквозь поле и давит на мозги. У тебя все пластины плотно сомкнуты?

Вепуат отмахнулся.

— Да тут и без сигмы… Что ты там говорил про зеркала? Всё-таки получилось?

…Сигма-излучение снова ослабло. Дозиметр на запястье показал полтора кьюгена; тот, что стоял в активной зоне реактора и отражался в «мониторе», прикреплённом к стене, — ничего, кроме десятка милликьюгенов омикрон-излучения. «Сигму», как и раньше, измерять было нечем — разве что проползающими под холмом Текк’тами.

«Всё по-прежнему. Светит, изредка сканирует округу. На контакт не идёт,» — Гедимин неловко похлопал реактор по плотно задвинутой крышке люка и развернулся к выходу. В шахте остался «монитор» — выход системы зеркал, крупная отражающая пластина, повешенная на стену. Сармат хотел прикрепить рядом с ней фонарь — всё равно сделал их с запасом — но зеркало и так светилось зеленью, не заметить его было невозможно. «Теперь ещё пульт сделать,» — думал Гедимин, выбираясь на поверхность. «С двумя рычагами. На этот реактор двух хватит с лихвой.»

— Эй! — он сердито сощурился на Вепуата. Пока Гедимина не было, тот успел залезть на крышку реактора и стоял теперь там, вцепившись когтями в складки на камне и глядя вдаль.

— Хороший вид отсюда. Прямо на рассвет, — ответил Вепуат, с блаженной улыбкой рассматривая горизонт. Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», приподнялся на той же крышке и проследил за его взглядом. Вид, и правда, был хорош — с небольшого возвышения точно в просвет между рядами шатров и повозок, до самых дальних холмов и вставшего над ними светового гейзера. Он расплывался на полнеба, постепенно меняя цвет; его ослепительное ядро медленно оседало и затухало, а на земле проступали тени.

«Рассвет,» — Гедимин поморщился. «У него ядерный реактор под носом, а он глазеет на рассвет. За два месяца не нагляделся?»

— Всё, идём, — буркнул он, спускаясь на утрамбованный гравий. Реактор никак не отреагировал на залезших на его крышку сарматов — на экране дозиметра не появилось ничего нового. Вдалеке заверещали аборигены. Гедимин, вздрогнув, оглянулся на звук, но всё происходящее закрывали шатры.

— Слезай уже! — он недовольно сощурился на Вепуата. Разведчик так и стоял на крышке реактора, глядя вдаль.

— Второй рассвет, — отозвался он, вялым жестом отмахиваясь от Гедимина. Тот мигнул.

— Что⁈

Над дальними плато поднимался, упираясь в небо, ослепительный световой гейзер. Его видели и аборигены — они всей толпой сгрудились у обрыва, кто-то залез на повозки и бочонки, и все верещали так, что у Гедимина в ушах звенело. Сквозь звон сармат услышал растерянные возгласы филков — их жёлтые силуэты возвышались над толпой карликов. «Второй рассвет, мать моя колба…» — Гедимин покосился на мигнувший дозиметр и мигнул сам. Рядом с цифрой «2» на экране успел незаметно появиться ноль, а сканирующая пульсация «раскачалась» до трёх милликьюгенов. «И, похоже…» — сармат впился взглядом в дозиметр, судорожно высчитывая показатели. «Похоже, здесь два „сканера“. Два встречных…»

Световой гейзер горел почти пять минут — и всё это время Гедимин, замерший на месте, видел два сканирующих луча, протянутых навстречу друг другу. Один был в тысячу раз интенсивнее другого, и встречались они под Сарматским холмом, в считанных метрах от сармата. Он не шевелился, пока лучи на горизонте не погасли, а интенсивность излучения не снизилась до пяти кьюгенов. Оба «сканера» отключились — «сигма» больше не пульсировала, реактор «светил» ровно, но сильно.

«Омикрон в пределах нормы,» — облегчённо выдохнул Гедимин пять секунд спустя, глядя на зеркальный «монитор» на дне смотровой шахты. Невесомое волокно скользнуло по его виску и пропало. Сармат криво ухмыльнулся.

— Видел сородича? Он с тобой поздоровался. Фейерверком на полнеба…

У входа в смотровую шахту кто-то весело хмыкнул.

— Это уж верно! Просигналил на всю Равнину. Гедимин, у тебя от такого сильного излучения мозги не болят?

— Мозги не могут болеть. Биолог, тоже мне… — пробормотал сармат, глядя на реактор. Уходить не хотелось. «Ладно, пусть переваривает информацию,» — подумал он, силой заставив себя отвернуться и сделать шаг к выходу. «Может, ещё пообщается с Пламенем… или с кем он там общался. Для них восемь световых часов — не расстояние. Может, они умеют пускать лучи рикошетом через разломы. По сорок-пятьдесят минут на реплику, — этого им надолго хватит…»

…Защитное поле над реактором никто не трогал. Гедимин уплотнил его до предела, сделав частично непроницаемым для «сигмы», чтобы хотя бы по её перепаду заметить несогласованное вторжение. Но к реактору никто не лез. Интенсивность излучения плавно уменьшалась и так же плавно росла; в начале каждого периода роста Гедимин выходил к куполу — и каждый раз был там единственным живым