Кольцо - Даниэла Стил

У Манфреда был такой серьезный вид, что Ариана совсем упаладухом. Теперь она – его наложница, рабыня, и у нее нет выхода.

Она вздохнула:

– Наверно, получится. А как быть со стиркой?

– Вы будете стирать только собственную одежду. Единственное,чего мне от вас хотелось бы, – чтобы вы готовили.

Что ж, это не такая уж высокая плата за безопасность:обязанности кухарки и любовницы. Ситуация понемногу начинала проясняться.

Ариана внимательно наблюдала за первым уроком кулинарногоискусства. Манфред учил ее делать яичницу, резать хлеб, варить картофель иморковь, мыть посуду. Потом он разжег в камине огонь, сел к письменному столу иначал что-то писать, время от времени поглядывая на фотографии детей.

– Может быть, хотите чаю? – спросила она, чувствуя, чтовдруг превратилась в какую-то служанку или горничную.

Но в следующую секунду Ариана вспомнила кошмарную тюремнуюкамеру, где находилась еще утром, и испытала к этому офицеру нечто вродеблагодарности.

– Хотите чаю? – повторила она.

– Что вы сказали, Ариана? – рассеянно переспросил он ивспыхнул.

Он впервые осмелился назвать ее просто по имени, но не отфамильярности, а по ошибке. На самом деле Манфред произнес даже не «Ариана», а«Марианна» – так звали его погибшую жену.

– Извините.

– Ничего. Я спросила, не хотите ли вы чаю?

– Благодарю вас.

Манфред предпочел бы кофе, но достать его в последнее времястало совершенно невозможно.

Отпив чаю, фон Трипп спросил:

– Может быть, присоединитесь ко мне?

Сама Ариана не осмелилась налить себе драгоценный напиток,но после этого предложения охотно сходила на кухню за чашкой. Какое-то времяона сидела молча, наслаждаясь забытым ароматом. Целый месяц она обходилась безэтого волшебного напитка.

– Спасибо, – поблагодарила девушка.

Манфред подумал: интересно, как звучит ее смех? Услышит лион когда-нибудь, как она смеется? Но дважды в течение вечера она взглянула нанего с улыбкой. Он наблюдал за ней, и сердце его разрывалось от жалости:девушка выглядела такой несчастной, такой грустной, такой серьезной.Чувствовалось, что она совсем недавно пережила большое горе.

Взгляд Арианы упал на фотографии детей.

– Это ваши? – с любопытством спросила она.

Лицо обер-лейтенанта стало каменным. Странное у нихполучалось чаепитие – двое едва знакомых людей, у каждого за плечами грузнесчастья. Вместо ответа Манфред лишь кивнул и жестом предложил ей еще чаю, асам зажег трубку и сел к камину, вытянув длинные ноги.

Они сидели так почти до одиннадцати часов. В основноммолчали: Ариана понемногу привыкала к новой обстановке, а обер-лейтенант,уставший от одиночества, наслаждался близостью другого человеческого существа.Время от времени он поглядывал на девушку, мечтательно смотревшую в огонь иявно витавшую мыслями где-то в прошлом. В одиннадцать Манфред поднялся и сталгасить огонь в камине.

– Мне завтра рано вставать.

Ариана тут же вскочила на ноги. В глазах ее вновь зажегсяогонек страха. Что последует дальше? Весь вечер она с ужасом ждала этогомомента.

Нарочито спокойным шагом она вышла из гостиной, иобер-лейтенант последовал за ней. У двери своей спальни он смущенно улыбнулся ипротянул ей руку. Ариана была настолько потрясена, что не сразу догадаласьответить на рукопожатие. Она ожидала совсем не этого.

– Надеюсь, фрейлейн, что мы с вами когда-нибудь станемдрузьями. И учтите, вы здесь не пленница. Просто мне казалось, что лучше будетпоселить вас у меня – для вашей же пользы. Надеюсь, вы меня понимаете.

Ее лицо ожило, медленно озарилось улыбкой.

– Вы хотите сказать…

– Да, я хочу сказать именно это.

Вдруг Ариана заметила, что у этого офицера мягкие, добрыеглаза.

– Неужели вы подумали, что я собираюсь занять местогенерала? Это было бы нечестно. Уверяю вас, вы здесь не в заточении. Можетесчитать себя моей гостьей. – Он чопорно поклонился и щелкнул каблуками.

Ариана ошеломленно смотрела на него.

– Спокойной ночи, фрейлейн.

Он шагнул в спальню и тихо закрыл за собой дверь, а Арианарастерянно двинулась дальше по коридору.

– Так куда же она подевалась? – раздраженно спросилкапитан фон Райнхардт у Гильдебранда. – Фон Трипп сказал, что вчера отвезее в бараки. Вы спрашивали у начальницы?

– Нет, ее на месте не было.

– Так возвращайтесь и спросите. У меня есть дела поважнее,чем заниматься всякой ерундой!

Час спустя Гильдебранд вернулся к капитану с докладом. ФонТрипп корпел над бумагами, которые не успел закончить накануне.

– Ну, так что она сказала? – сердито спросил капитан.

У фон Райнхардта выдался крайне неудачный день, а тут ещеэтот чертов генерал со своей девкой, которая больше не представляла длякапитана никакого интереса. Если у Риттера разыгрался аппетит, пусть самзанимается своими любовными делишками. Вполне мог бы отправить за девчонкойсобственного адъютанта.

– Она исчезла.

– Исчезла? Какого черта! – Фон Райнхардтрассвирепел. – Сбежала, что ли?

– Никак нет, господин капитан. Ее увезли. Начальница баракасказала, что ее увез какой-то офицер.

– А в журнал убытия вы заглядывали? – рявкнул фонРайнхардт.

– Никак нет. Сходить еще раз?

– Не нужно. Исчезла так исчезла. Генерал найдет себе другую.К тому же не думаю, что он многого лишился. Как знать, вдруг ее папаша все-такиобъявится. Тогда Риттеру пришлось бы расплачиваться за то, что он включилдевчонку в свой гарем.

Фон Райнхардт комически закатил глаза, и Гильдебрандрасхохотался.

– Вы думаете, ее старик жив? – с любопытством спросиллейтенант.

– Вряд ли, – пожал плечами капитан и велел Гильдебрандузаняться делом.

В конце дня фон Райнхардт сам наведался в барак, чтобырасспросить начальницу. Она достала журнал, и фон Райнхардт получилинтересовавшую его информацию. Прочтя имя офицера, забравшего девушку, оннемало удивился и к себе в кабинет возвращался в большой задумчивости. Можетбыть, фон Трипп наконец возвращается к жизни? А ведь казалось, что он такникогда и не оправится после гибели жены и детей. Да еще то прошлогоднееранение. Можно было подумать, что Манфред поставил крест на своей жизни. Отнего осталась одна тень, он начисто отказался от развлечений и светской жизни.Любопытно, очень любопытно… Вообще-то фон Райнхардт подозревал нечто в этомроде, потому-то и отправился лично в барак. Надо сказать, что от вниманияДитриха фон Райнхардта вообще мало что ускользало.