Кольцо - Даниэла Стил

Ариана резко качнула головой.

– Я это хорошо знаю. С ним наверняка что-тослучилось. – Она с вызовом взглянула на Манфреда. – Ничего, я обязательнонайду их. После войны.

Он ответил ей взглядом, полным жалости.

– Вряд ли, фрейлейн. Вам следует понять, что надежда, ложнаянадежда – вещь очень жестокая.

– Так, значит, вы все же что-то знаете? – с замираниемсердца спросила она.

– Нет, я ничего не знаю. Но подумайте сами. Ваш отец хотелспасти сына от армии, так ведь?

Она молчала. Вдруг все это – жестокий трюк, чтобы вынудитьее предать отца? Она ни за что этого не сделает. Даже этому человеку, которомуона научилась доверять, нельзя говорить правду.

– Ладно, можете не признаваться. Но я думаю, что моя догадкаверна. – Тут он сказал нечто такое, что заставило ее вздрогнуть: – Я бы наего месте поступил именно так. Любой здравомыслящий человек в этой ситуациидолжен был попытаться спасти своего сына. Но ваш отец наверняка собиралсявернуться за вами. И если он этого не сделал, вывод можно сделать только один:он погиб. Погибли оба – и он, и ваш брат. Они не смогли пробраться в Швейцарию,или же он не смог вернуться. Очевидно, их застиг на месте преступленияпограничный патруль. Ничего другого произойти не могло.

– Но разве об этом не стало бы известно?

По ее щекам стекали слезы, голос ее был чуть громче шепота.

– Вовсе не обязательно. На границе мы держим не самые лучшиечасти. Если они кого-то убивают, то по большей части просто прячут трупы, недокладывая начальству. Я… – Он смущенно запнулся. – Я уже пытался кое-чтовыяснить, но никто ничего не знает. Однако вам лучше не строить иллюзий. Ваширодственники исчезли, а это означает, что они мертвы.

Она медленно отвернулась от него, склонила голову, и ееплечи задрожали. Тогда, стараясь не шуметь, Манфред вышел из комнаты. Арианауслышала, как закрылась дверь его спальни. Какое-то время девушка стояла,судорожно всхлипывая, потом легла на диван и дала волю слезам. Впервые за всевремя она позволила себе расслабиться. Когда приступ рыданий кончился, на неенашло какое-то странное оцепенение.

С Манфредом они встретились только утром. Ариана отводилаглаза, чтобы не видеть его сострадательного, жалеющего взгляда. Ей и без тогобыло невесело.

Шли недели. Ариана не раз замечала, что Манфред смотрит нафотографии своих детей, и всякий раз у нее сжималось сердце – она сразу женачинала думать о Герхарде и отце, о том, что никогда их больше не увидит. Онаподолгу сидела в гостиной совсем одна, и с фотографий ей улыбались детскиелица. Ей мерещилось в их взглядах осуждение, ведь с Манфредом жила она, а неони.

Иногда Ариану начинало раздражать, что они так на неесмотрят – девочка с косичками и мальчик с прямыми светлыми волосами и большимиголубыми глазами, весь в россыпи веснушек… Его звали Теодор… Больше всегоАриане не нравилось то, что из-за детей обер-лейтенант фон Трипп приобреталживые человеческие очертания, а это было совершенно лишнее. Ариана не хотеладумать о нем, испытывать к нему какие-то чувства. Несмотря ни на что, оноставался в определенном смысле ее тюремщиком. Относиться к нему как-то иначеАриана не желала. Ее не интересовали его мечты, надежды и печали, да и своимигорестями делиться с ним она не собиралась. Фон Трипп не имел права совать свойнос в ее горе. Он и так уже чересчур много знал о ее жизни, ее боли, еенезащищенности. Он видел, как она чуть не стала жертвой домогательствГильдебранда, видел, как больно ранило ее прощание с родительским домом. Никтона свете не имел права вмешиваться в мир ее чувств! Ариана твердо решила, чтоотныне будет держать все в себе. Манфред догадался о ее мыслях, и поэтому ихвечера проходили в молчании. Он просто сидел у камина, курил трубку и старалсяне смотреть на Ариану, а та думала о своем, отгороженная от него стенойстрадания.

Однажды – прошло уже три недели – Манфред внезапно обернулсяк ней, встал и, отложив в сторону трубку, предложил:

– Не хотите ли пойти прогуляться, фрейлейн?

– Как, сейчас?

Ариана была удивлена и немного напугана. Может быть, этокакая-то ловушка? Куда он собирается ее отвезти? Зачем? Выражение ее лицарасстроило Манфреда. Он почувствовал, как велик ее страх, ее недоверие,несмотря на то что за все это время он ни разу ничем ее не обидел. Должно быть,понадобятся годы и годы, чтобы девушка забыла о подвалах рейхстага. Что ж, емутоже понадобится целая жизнь, чтобы забыть о развалинах дома под Дрезденом – ораздавленных куклах, осыпавшейся штукатурке, разбросанных по полу серебряныхбезделушках, которыми так гордилась Марианна… Ее любимые украшения расплавилисьот огня и превратились в бесформенные комки… То же самое произошло с ихмечтами… Усилием воли Манфред заставил себя думать о настоящем и взглянул виспуганные синие глаза девушки.

– Разве вам не хотелось бы побыть на свежем воздухе?

Он знал, что за все время Ариана не осмеливалась выходить запределы сада – по-прежнему всего боялась.

– А если начнется налет?

– Спрячемся в ближайшем бомбоубежище. Вам не о чембеспокоиться. Со мной вы будете в полной безопасности.

Ариана поняла, что упрямиться глупо. Взгляд его был мягок,голос звучал спокойно и уверенно. Она кивнула. Впервые за два месяца простопройтись по улице! Целый месяц она провела в тюрьме, да и в Ванзее прожилапочти столько же. Выходить из дома боялась, рисуя себе всевозможные страшныекартины. Только теперь Манфред понял, до какой степени Ариана травмирована.Когда она надела пальто, он ободряюще кивнул ей. Когда-то точно таким же жестомон успокаивал Татьяну, свою маленькую дочь, если та была чем-то испугана.

– Все в порядке, – сказал он. – Прогулка на свежемвоздухе пойдет нам обоим на пользу.

Весь вечер Манфреда одолевали тяжелые мысли. В последнеевремя это происходило все чаще и чаще. Причем он думал не только о детях,родителях и жене, но и об Ариане, близость которой ощущалась им все острее иострее.

– Готовы?

Она молча кивнула, и они вышли наружу. Вечер был прохладный,и Манфред положил ее маленькую руку на изгиб своего локтя. Ариана, сама того незамечая, крепко вцепилась ему в рукав, и фон Трипп сделал вид, что не придаетэтому никакого значения.

– Красиво, правда? – улыбнулась она, глядя на осеннеенебо.

Улыбка ее была прекрасна, и баловала его ею Ариана не часто,поэтому лицо Манфреда тоже просветлело.

– Да, очень красиво. И видите, никакой бомбежки.

Но полчаса спустя, когда они уже повернули обратно к дому,завыли сирены. Люди из окрестных домов устремились в бомбоубежище. Манфредобхватил Ариану за плечи и потянул следом за остальными. Ариана послушно побежала,но ей было глубоко безразлично, что с ней произойдет. Все равно жить теперьбыло не для чего.