Рассвет костяной волшебницы - Кэтрин Парди

лишь пыталась защитить меня. И ценит жизнь сильнее, чем любая из Леурресс.

Каз усмехается.

– Это не первое испытание в ее жизни. Ты знал, что ее мать умерла два года назад?

– Ты же говорила, что женщина, которую я видел на подземном мосту, твоя – и ее – мать.

– Верно.

Я усаживаюсь на пол перед ним. Последнее время я не особо присматривалась к нему. А у него успела вырасти щетина, чуть светлее его волос. От этого он выглядит взрослее, царственнее и… красивее.

– Но Сабина всегда считала своей матерью другую женщину. И когда она погибла во время Переправы, сестра тяжело переживала это. В то время я хотела заполучить вторую кость благодати, а ей требовалось отвлечься, поэтому я взяла ее с собой на север, чтобы поохотиться на горного козла.

Каз лениво подергивает цепочку на своей лодыжке.

– Это помогло ей?

– Нет, – рассмеявшись, отвечаю я и кладу костыль себе на колени. – Она сильно скучала по дому. Из нас двоих именно я люблю приключения. А Сабине больше присуще спокойствие и осторожность. Но это не делает ее слабой. Она будет яростно защищать свои убеждения, а ее доверие трудно завоевать. А еще именно она всегда задавалась вопросом: стоит ли становиться Леуррессой, если для этого необходимо принести такую жертву.

– Но она готова пожертвовать мной ради тебя.

Я ковыряю щербинку на дереве:

– Я та, в кого Сабина верила больше всего. При этом она мало верит в себя, что… – я старательно подыскиваю нужное слово, – просто поражает.

Он приподнимает бровь, словно не верит мне.

– Все Леуррессы несут в себе много Света, потому что мы рождены от Элары, – объясняю я. – Но в Сабине его гораздо больше, чем в других, хотя не уверена, что она это осознает. В ней есть внутренняя сила, которой даже я позавидую. Она поднималась со мной на покрытые льдом горы, несмотря на мокрый снег и пронизывающий ветер. Спала рядом со мной в засыпанных снегом пещерах. И позволяла себе плакать, только когда считала, что я уже сплю. Но не от усталости, а потому, что скучала по женщине, которая ее вырастила.

На мгновение между нами повисает тишина.

– Я понимаю ее боль, – шепчет Каз. – И она напоминает о себе всю жизнь.

Я пристально смотрю на него:

– Как ни странно, я бы хотела почувствовать ее. Хотела бы, чтобы мать любила меня так сильно, что ее смерть причинила бы мне боль. Все лучше, чем негодование оттого, что мне не хочется ее оплакать.

«Я не умерла, Аилесса. Ты знаешь, где можешь меня найти», – практически слышу я ее голос.

– В этом нет ничего странного, – говорит Каз. – Быть любимым – самое искреннее из всех желаний. Любой, кто считает иначе, просто обманывает себя.

Я напрягаюсь, осознав, как близко он придвинулся ко мне. Наши колени почти соприкасаются. С губ срывается судорожный вздох. Не так уж трудно понять, почему боги выбрали его для меня. Каз успокаивает и поддерживает меня, как Сабина. Он мог бы стать моим якорем в загробной жизни.

– Я знаю, что значит быть любимой, – отвечаю я с резкими нотками в голосе.

Сабина любит меня. И сделает ради меня все что угодно. Бастьен тоже меня любит, и его чувства словно распростертые крылья, которые помогают увидеть мир, а не удерживают меня на одном месте. Но вся проблема в том, что я привязана к одному месту и должна занять место своей матери. Если Сабина действительно любит меня, она никогда не отнимет это у меня.

«Я тоже люблю тебя, дочь. И если бы могла вернуться к тебе, то назвала бы тебя своей наследницей».

От звуков голоса матери, который звучит живее, чем следовало, у меня в венах стынет кровь. Я оглядываюсь по сторонам, хотя и понимаю, что ее слова звучали у меня в голове.

– Когда я привел тебя в Бо Пале, ты обещала дать мне шанс, – говорит Каз.

Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться на его словах и обуздать свое разыгравшееся воображение. Мать никак не может говорить со мной. Она заперта в Подземном мире.

– Я даю тебе этот шанс… шанс выжить.

– А если я хочу большего? Я могу дать тебе все, что ты захочешь, Аилесса. Даже сейчас – несмотря на то, что ты держишь меня взаперти, – я хочу быть с тобой. Хочу, чтобы ты стала моей королевой.

Я чувствую, как теплеет в груди, а затем все внутри сжимается.

– Прошу, не говори так. Я не могу стать твоей королевой. Ты не так понял мое обещание. Я не твоя мать. И даже не сама выбирала песню, которую ты слышал на мосту. Все это иллюзия.

Он стискивает зубы и качает головой, глядя на связанные запястья.

– Прошу, попытайся понять. Я ничего не имею против тебя. И верю, что ты способен стать великим королем. Поэтому защищала бы тебя, даже не будь наши души связаны.

Стремясь поскорее закончить разговор, я упираю костыль в пол, чтобы при помощи него подняться на ноги. Бердин появится с минуты на минуту, так что с Казом ничего не случится. А мне еще нужно добраться до подземного моста.

– Скоро ты вернешься в Бо Пале, и, обещаю, когда это произойдет, тебе ничего не будет угрожать. Мертвых переправят в Загробные миры, а Скованные перестанут досаждать твоему народу.

– А вдруг все эти попытки напрасны? – Он встает и пронзает меня мрачным взглядом. – Что, если связь душ нельзя разорвать и мы с тобой связаны навечно?

– Мы разорвем ее.

«Я знаю, как это сделать, Аилесса».

– Это невозможно, – выдыхаю я, чувствуя, как учащается пульс.

– Что? – Каз хмурится.

Я вновь осматриваю выступ, пытаясь отыскать серебряную сову или мерцание, как в видении, или еще какое-нибудь объяснение тому, что я слышу голос матери не во сне, а наяву.

«Я люблю тебя, дочь. И не хочу, чтобы ты дальше страдала».

Я не собираюсь ее слушать.

– Что же это за любовь, если ты ее никогда не показываешь, – тихо и с издевкой повторяю я слова, которые уже говорила на подземном мосту.

Каз дважды моргает.

– Я… я пытался показать ее тебе. И даже предложил жемчуг своей матери.

«Неужели он думает, что любовь можно купить?»

«Ты же сама так поступала, мама, – в этот раз я говорю про себя. – Но я никогда не велась на это, верно?»

«Я прошла через Врата Подземного мира, чтобы спасти тебя».

«Нет, ты бросила меня, чтобы оказаться рядом с мужчиной, которого любила».

«Ох, Аилесса. Я не бросала тебя.