Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

душу, однако, подобно Чичикову, встречал лишь косвенное подтверждение их присутствия в виде пустых бутылок портвейна и пива, которые вполне могли оставаться здесь со вчерашнего дня.

Отойдя в сторону от чуждой мне компании, я решил позвонить Илюхе, чтобы узнать, не сместился ли вектор пьянки в другое место, однако не успел я расстегнуть торбу, как услышал знакомый картавый голос:

– Здорово, Бармалей! Ты чего здесь?

Из магазина, где мы покупали выпивку и сигареты, вышел Шрек, который, очевидно, заходил туда с той же целью, что и любой добропорядочный панк.

– Да вот, на поинт пришёл, – ответил я, обмениваясь с ним приветствием.

– Так мы все возле пруда сидим, – сказал мой знакомец, и мы, огибая жёлтое здание, устремились к центру сегодняшнего веселья. – Ты как после вчерашнего?

– Благодарю, великолепно! – бодрым голосом, чтобы показать свою удаль, произнёс я. – Отлично вчера потусили.

– Да, неплохо, – невнятно подтвердил Шрек.

Лёгкая отстранённость собеседника навела меня на мысль о том, что я вчера преизрядно набрался, и это, возможно, было воспринято с осуждением. Возможно, подумал я, именно из-за этого Шрек не очень-то рад меня видеть сегодня. С другой стороны, продолжал молча рассуждать я, это же панки – это для них нормальное состояние. Хотя, кто я такой, чтобы говорить за панков? – выпил один раз вместе с ними и уже считаю себя частью компании.

Чтобы развеять сомнения, я аккуратно поинтересовался у Шрека, не оскорбил ли я вчера кого-нибудь своим темпераментом.

– Да не парься, нормально всё было, – флегматично ответил он.

Я решил последовать совету и постарался расслабиться. Мы подошли к одной из лавочек, стоявших по центру пруда, – здесь собралось человек пятнадцать, среди которых я узнал Димку-Гибрида и Олю, сестру Ленор. Остальные лица казались мне незнакомыми, и я был крайне удивлён, когда на их лицах появились одобрительные улыбки, и они начали называть меня Бармалеем. Стараясь не показывать виду, что большинства из них я не помню, я внимательно слушал, как к кому обращаются, чтобы не спрашивать лишний раз имена своих собеседников, а затем, оказавшись вдвоём с Гибридом, я сердечно поблагодарил его за то, что он помог мне добраться до дома.

– Ерунда, не оставлять же тебя такого на улице, – спокойно ответил он.

– Правда, Дим, спасибо огромное, – уже четвёртый раз повторил я, на что он только пожал плечами. – Но как же я вчера нажрался!

– Да, – кивнул он.

– Просто в говно.

– Ну, вчера ты так не считал.

– В смысле?

Гибрид рассказал мне, как в пылу кутежа я громогласно изрёк «Я – Бармалей! Я не бываю в говно!», после чего меня тут же вывернуло наизнанку прямо на лавочку, на другом конце которой сидели ребята.

– Бля-я-я, – протянул я, безрезультатно силясь вспомнить этот момент. – Как стыдно.

– Да ладно, со всеми бывает.

– Честно говоря, я мало что помню, – признался я. – Даже из этой компании помню только тебя, Шрека и Олю. Остальные тоже были вчера?

– Почти все, – улыбнулся Гибрид. – Но не переживай: они тебя точно запомнили.

Я ещё раз оглядел компанию. Лица панков казались мне лишь отдалённо знакомыми, словно я ехал с ними в одном вагоне метро, но не более. Ни Илюхи, ни Коляна, ни Ленор, ни Луис, ни Насти среди них не было.

– Вообще меня сюда Илюха привёл, – сказал я.

– Он крутой, – заметил Гибрид, и я почувствовал гордость оттого, что не абы кто, а сам Илюха ввёл меня в эту компанию.

Я осторожно поинтересовался, не собирался ли кто-то из тех, с кем мы вчера общались, подтянуться сегодня.

– Димка обещал быть. Илюха, может, приедет. Колян и Луис точно нет. Ленор – не знаю, мы с ней мало общаемся.

– А Настя? – небрежно уточнил я, стараясь, чтобы мой вопрос выглядел как можно более безразлично, но Гибрид, казалось, не придал ему никакого особенного значения.

– Не думаю. Она вообще редко здесь появляется.

Я отметил, что после этого ответа моё настроение немного ухудшилось. Я понимал, что лучше всего сменить тему, но тем не менее спросил:

– А что так?

– Не знаю. Она вообще редко появляется на поинте, на концерты почти не ходит. Иногда на каких-нибудь вписках бывает, но это тоже скорее исключение.

– А на вид вроде панкующая девчонка.

– Да, вполне. Но она мало с кем из нас общается.

– Как я понимаю, с девчонками в основном, – уточнил я. – Это вообще нормально, что девчонки с девчонками, а парни с парнями.

– Да я бы не сказал. Мне кажется, она в основном с парнями общается. Если интересно, у Илюхи спроси.

– Да не, это я так, разговор поддержать, – спохватился я и поспешил увести беседу в другое русло.

Гибрид не выглядел парнем, который стал бы трепаться о том, что я интересовался Настей, но всё же мне отчего-то не хотелось бы, чтобы это через третьих людей дошло до неё. Пока мы болтали о ничего не значащих вещах, я размышлял о том, где сейчас Настя, и чем она занимается в данный момент, пока я тусуюсь с панками на Чистых прудах. Отчего-то мне казалось, что она должна сейчас заниматься чем-то крутым и рок-н-ролльным.

Я ждал приезда Илюхи, с которым был бы очень рад пообщаться – во-вторых, чтобы поблагодарить его за моё благополучное возвращение домой, однако он так и не появился. Компания панков была очень доброжелательна: никто не стремился возвыситься надо мной, все обращались со мной, как с равным, и никто не укорял меня во вчерашнем пьянстве, а если и вспоминали об этом, то говорили как о весёлом времяпровождении.

Часов в семь я попрощался с ребятами и поехал домой, где быстро проник в свою комнату и погрузился в собственные мысли, в которых мне было тепло и комфортно.

Так, спокойно и легко, я вошёл в компанию чистопрудных панков – не стал одним из них, но был принят ими с теплом и радушием как полноценный член общества. Все эти крутые ребята проявили поистине горное гостеприимство и нисколько не сторонились меня, хоть я, очевидно, весьма отличался от них.

Первейшим делом я не собирался отращивать ирокез, поскольку мои волосы совершенно не подходили для причёски подобного типа: я всегда находил кудри признаком физического уродства сродни косоглазию, а посему никогда не мог понять людей, которые не скрывают этого безобразия. Денег у меня было мало, и потому купить косуху я тоже позволить себе не мог. Тем не менее у меня были «гриндарсы», а сделать из обычных джинсов рваные мне помог простой канцелярский нож. Где-то в закромах родины я нашёл старую железную цепь, которую в середине восьмидесятых носил дядя Гриша, и двадцать лет спустя – в лучших традициях Александра Дюма – эта цепь украсила мои штаны. В рок-магазине «Хобгоблин» я купил нашивку в виде буквы «А», рвущейся из замкнутого круга, и пришил её к рукаву своей куртки. На запястьях у меня замкнулись клёпаный кожаный браслет и чёрная бандана с жёлтой «Люськой», а когда становилось холодно, я обматывал вокруг шеи шарф с небезызвестным «Джокером». В таком виде я ходил на поинт, по улицам, на занятия к репетирам и иногда даже в школу.

Я знал, что, когда мама или тем паче Игорь увидят меня в столь непотребном виде, разразится скандал, возможно, мне даже случится огрести пиздюлей, но, с другой стороны, – в таком виде я мог спокойно опиздюлиться и на улице, так что – какая разница? Но когда я в своих рваных джинсах, завязывая говнодавы, попался на глаза Игорю, он лишь окинул меня взглядом, меланхолично бросил в пространство слово «мудила» и проследовал на кухню. Через пару дней я, собираясь на поинт, столкнулся в коридоре с мамой. Она окинула меня взглядом и ничего не сказала. Возможно, ей было некогда или просто не было настроения устраивать очередной скандал, – так или иначе, она не сказала ни слова ни в тот раз, ни в следующий, ни затем, когда видела меня одетым в андеграундном стиле. Так, по молчаливому согласию, я закрепил за собой право выглядеть так, как мне нравилось.

Большая часть побед, которые одерживает человек, даются не боем, а молчаливым согласием окружающих. Другой вопрос в том, что человеку часто бывает неловко отойти от установленных норм и традиций, он стесняется идти своим путём и продолжает следовать общим курсом. Но течение жизни никогда не меняло своё направление само по себе, – его всякий раз разворачивала «пена