Стоунхендж - Юрий Никитин

— Красивых не кусают, — согласился Олег. —Мир несправедлив к... другим.

Чуть в стороне приветливо блестел зеленью мирный лужок. Еслихорошенько разогнать коней, то можно проскочить по лугу... но только еслизаиметь крылья и утиное пузо. Этот лужок только выглядит таким, а на самом делеэто добротное стареющее болото.

Томас с лязгом опустил забрало. Сквозь узкую прорезь синиеглаза заблестели строго и холодно. Голос стал звучным, как боевой рог:

— Я прикрою вас своей широкой спиной. Старайтесь невысовываться. Держитесь сзади.

— Хорошо, — согласился Олег. — Если обгонишь,конечно.

Конь под ним сорвался с места, как брошенная тугой тетивойстрела. Яра чуяла, что ли, отстала всего на полкорпуса. Томас растерянноругнулся, пустил своего жеребца в тяжелый галоп. Пока разгонишься в этойжелезной броне, то и драка закончится! А потом будешь останавливать до самогоморя, натянутый как струна.

В какой-то миг в руках калики появился лук, полдюжины стрелсорвались с тетивы и пропали в зеленых кустах. Томас ожидал услышать крики, шумот падения тел, но на землю лишь посыпались листья, сорванные булатныминаконечниками.

Калика соскочил с коня сразу через кусты, словно намеревалсякого-то догнать. Томас орал и потрясал мечом, дабы отвлечь на себя, буде тамвраги. Обидно, но даже Яра оказалась у опасного места раньше, чем еговзмыленный от нежданной скачки конь.

— Где калика?

— Собирает стрелы, — ответила Яра.

— Попал в кого?

— Никого не было, — она кивнула на землю. —Взгляни.

По ту сторону кустов он нашел примятую траву, содранныежелезными панцирями чешуйки коры, вмятины в сырой земле. Томас хмурился:вмятины не от лука — от арбалета. А железная стрела арбалета пробиваетрыцарский панцирь, как яичную скорлупу. И с такого расстояния — навылет.

— У вас вроде бы не пользуются арбалетами?

Яра наморщила нос.

— Самострелами? Пользуются, но без охотки. И мало. Лукпроще и надежнее.

— Значит, скорее всего в засаде ждали чужие.

Из зарослей появился Олег. В широкой пятерне сжимал все пятьстрел. Лицо было хмурое. В любом краю разбойников, как чертополоха вдоль дорог,но разбойники не носят одинаковые панцири, дорогие сапоги, а если и сидят взасаде, то не с дорогими арбалетами.

В маленькой веси им объяснили, что этот лес еще не лес, атак, лесок, а настоящий как раз только начинается. А вон за теми холмами не точто кони, даже белки едва протискиваются, оставляя клочья шкуры на сучках дашипах.

Калика плюнул и, не обращая внимания на протесты Томаса,отпустил чудесных коней на свободу. Хладнокровно заявил, что тем самым спасаетбогобоязненную душу рыцаря. Иначе, мол, гореть ему в геенне огненной, лизатьсковороду, висеть на крюке, плавать в дерьме... Томас раздраженно прервал,видя, что калика будет перечислять с большой охотой, да и частое напоминание,что он кого-то боится, все-таки задевало.

Пешком через лес можно продраться за трое суток, а тамвыйдут на пробитые дороги, где можно и на конях. Если же на конях желают прямосейчас, то надо либо чистить и мостить себе дорогу, а на это уйдет лет десять,либо объехать лес по широкой дуге, что займет чуть больше месяца.

— Три дня через лес, — хмыкнул калика. — Данам это в прогулку!.. А ежели с доблестным рыцарем — только поглядите, каков всвоей скорлупе, — то и вовсе к вечеру выйдем. Ну, не к сегодняшнему,конечно...

Томас отобрал вещи, которые взять необходимо, остальныесвязал в тюк и оставил. Раз уж продать некому, то пусть кому-то достанетсядаром. Богобоязненный поступок, на небесах зачтется. Там, наверху, скрупулезноведут подсчет добрых и недобрых дел. Необходимые в пути вещи он распределилмежду собой и каликой, малую часть выделил Яре.

Она возмутилась:

— Я могу нести почти столько же, сколько и вы!

Калика пыхтел, взваливал тюк на плечи, а Томас простопосмотрел на нее как на пустое место, да еще заросшее чертополохом сгусеницами, улитками, тлями и мокрицами.

— К тому же я ем втрое меньше вас!

Взгляд Томаса скользнул по ее развитой фигуре. В глазахрыцаря она прочла сильнейшее сомнение. Всем своим видом он говорил, что онажрет, как корова, да еще и ночью перетирает жвачку.

В этот день они прошли не меньше чем верст сорок. Калика иТомас двигались впереди, проламывая кусты, Яра тащилась сзади, мечтая умереть,чтобы не двигаться дальше. Только когда начало темнеть, а под ногами корнистали неотличимы от мха, мужчины сбросили мешки, остановились перевести дух.

Когда Яра, пошатываясь, добралась до них, Томас легко снял кнее поклажу. Сказал одобрительно:

— Хорошо... Я слышу знакомые звуки и знакомый запах,которые люблю.

— Какие? — спросила она подозрительно.

— Мой конь так же топал, когда на него садилисьвтроем... и так же от него несло, когда возвращался в замок, проскакав милидве-три... Только пены у него бывало поменьше.

Яра вспыхнула, но ответить не успела, калика указал ей заспину. Сзади медленно догоняла сизо-черная туча. Края от внутреннего жара былилиловыми, с окалиной, словно только что из кузнечного горна.

Томас не оглядывался, он, как и Олег, чувствовал ееприближение в резких порывах ветра, в глухом грохоте, а затем и слабых сполохахмолний. На землю пала густая тень.

Когда они после короткой передышки взобрались на невысокийхолм, сзади уже встала стена пыли от тяжелых капель крупного дождя. Но смотрелине назад, Яра едва не завизжала от радости: спереди блистал, все еще освещенныйсолнцем, город.

Казалось, он возник внезапно. С вершины холма открылся видна широкий холм, перед которым первый казался кротовой кучкой. Этот настоящийхолм был плотно заставлен домами. Основание холма опоясывали ряд высокихкаменных стен, а на самой вершине стоял белый кремль из множества сторожевыхбашен, стен с бойницами и крытым внутренним двором. Между кремлем и городскойстеной дома знатных и хибары бедноты перемешивались в беспорядке, отсюда труднобыло сказать, какая часть города богаче.

Ветер нес запахи от города, и Томас улыбнулся. Теперь могсказать, в какой части расположены кожевники, в какой — хлебные ряды, а где...Ну, а деньги не пахнут, если не толпятся в загонах в ожидании бойни.

Впереди воздух был по-утреннему чист, несмотря наприближение грозы, прозрачен, словно гроза уже прошла. Томас мог различитькаждый кирпичик в городской стене. Засмеялся, склоны чернели от муравьишек:люди носились, суетились, что-то деловито таскали, еще больше напоминаяразвороченный муравейник. Впрочем, перед грозой муравьи всегда суетятся, прячутдобычу, закрывают входы-выходы.