Стоунхендж - Юрий Никитин
Шрифт:
Интервал:
— Не можешь, — сказал он с сожалением. — Нуеще бы...
Он нагнулся, подхватил ее на руки. Она не успела вскрикнуть,как он понес ее к пещере. Сперва замерла: никто не носил на руках, разве что вдетстве, когда была совсем маленькой, помнила, как удобно было в могучих рукахотца, она тогда прижималась к его широкой груди...
С трудом удержалась, чтобы не обхватить его руками за шею,как обнимала отца. Да и легче так — она ж знала, что не пушинка.
Сильный голос прогудел у нее над ухом:
— Это что! У нас один был в отряде, своего коня перенесчерез канаву. Тоже ногу подвернул. Не он, жеребец...
Ее симпатия сразу выветрилась. Даже отстранилась от наглогорыцаря, сказала сухо:
— Опусти на землю!
— И что сделаешь, поползешь?.. Правда, змеи умеют, ещеящерицы...
Она попыталась вырваться, но он держал крепко. Его ногишагали ровно, и хотя сравнивал ее с конем, но еще не запыхался, руки недрожали. Она застыла, теперь чувствуя свой вес, остро жалея, что не родиласьмаленькой и хрупкой, таких глупые мужчины просто обожают.
— Кто еще ползает, — продолжал рассуждатьон, — еще жабы, когда напуганы... Интересно, обычно скачут, но еслинапугать, то, напротив, идут медленно, почти ползут...
Дыхание его почти не сбивалось, а голос был насмешливым. Онавсе же решилась обнять его за шею, но лишь для того, чтобы опереться на плечи,переместить с его рук часть ее чудовищного веса.
У пещеры пришлось опустить на землю: вход слишком узкий. Норядом стоял калика, глаза были насмешливые. Яра ощутила, как Томас напрягся, вэти минуты он явно ненавидел калику. Она ощутила, что разделяет с ним этичувства. Чертов волхв всегда оказывается в самом неудобном месте и в самоенеудобное время!
— Ага, — сказал он таким голосом, словно ему вседавно было ясно и он видел только подтверждение, — я ж говорю... А ты —чаша, чаша!.. Высокое — оно далеко, навроде журавля в небе, а синица в руках...гм... да-а, синичка — вот она.
Томас помог ей пройти через узкий лаз. В пещере было сухо,опрятно. Под низкими сводами ни мха, ни летучих мышей — красный гранит,блестящий, словно только что сколотый.
Яра, прыгая на одной ноге, добралась в угол, там было черноепятно костра и остатки хвороста. Пещерой изредка пользовались. Пастухи либоразбойники.
— Полифем сюда не влезет, — успокоил Томас.
— Кто такой Полифем? Разве он еще живой?
Теперь Томас смотрел на нее удивленно:
— Ты знаешь кто такой Полифем?
Яра со слабым стоном опустилась на землю.
— Как хорошо... Нет, я не знала Полифема. Его знавалодин из моих пращуров. Но это было не вчера.
Томас смерил ее с головы до ног.
— Я думаю, что знал... Думаю, он даже с вами родня.Так, прадедушка, а то и дед...
Олег успел втащить в пещеру пару сушин, как за спинойобрушилась стена ливня. Дождь был по-летнему плотный, стремительный, мощный.Шум заглушил все звуки, из пещеры было видно только мерцающую стену падающейводы. Потянуло холодом.
Калика уже стучал кремнем по кресалу. Перед ним была кучкамелких сучьев с лоскутками бересты, искры прыгали и гасли, пока одна, сильная излая, не вцепилась зубками в край бересты, не стала набирать силу сперваогоньком, потом жарким огнем.
Все как у людей, подумал Олег невесело. И там слабые гибнут,сильные выживают и дают потомство. Да и зачем от слабых потомство? Род людскойпереведется. От людей требуется все больше, задачки приходится решать труднее,а беды приходят тяжелее.
Сухое дерево разгорелось жарко, без дыма. Огонь расщелкивалполенья, а толстый ствол сушины грыз с торца, скакал огоньками, норовилпротиснуться внутрь и разломать бревно оттуда.
Томас брезгливо оглядел пещеру.
— Да, не сарацинская... Там всегда сухо, а то и песочкунаметет. А здесь одни камни.
— Да, — согласился Олег, — зато какие!
— Сэр калика, я не отшельник. Я могу спать на камнях,но не ищу их нарочито. А здесь еще и грязь!.. — Он покосился наЯру. — Правда, с нами женщина... Но голову кладу на плаху, что она иубирать не умеет.
— Грязь угодна вашему богу, — напомнил Олег.
— Угодна?
— Ваши отшельнику дают обеты все жизнь не мыться, нестричь ногти, не стричь волосы... Разве не так?
— Так то отшельники!
— Ну, чем грязнее, тем ближе к богу, — сказал Олегелейным голосом. — Так что не ропщи, еще в гордынники зачислят. А гордыня— смертный грех. Ума не приложу, правда, как это сочетается с рыцарскимкодексом чести?
Томас нахмурился, но смолчал. Калика, как ни противнопризнавать, наверное, прав. Господь в квесте позволяет нарушать строгости веры,но все же нельзя перегибать палку. Что нельзя, то нельзя. Правда, если ну оченьхочется, то можно. Только надо потом покаяться и получить отпущение грехов.
Из мешка калики появились ломти мяса и коврига хлеба. Мясобыло завернуто в широкие ароматные листья, а затем уже в тряпочку. Томаспотянул носом, во рту появилась густая слюна. Калика так умел укладывать мясо,что даже на третий день сохраняло свежесть, а от трав набиралось запахов, чтоеще больше разжигают голод.
Томас смотрел голодными глазами, как тот раскладывает ломтина горячие камни. Можно бы и так, холодными, разогревать — излишество, особеннокогда в животе кишки дерутся за место ближе к горлу, но язычник есть язычник,живет плотской жизнью.
Пока они спали, Яра вымыла каменный пол до блеска, а когдамужчины проснулись, сказала, вытирая пот:
— Сэр Томас, пол чист, как ты и жаждал всем своимблагородным сердцем. С него можно даже есть. Что ты и будешь делать, я несомневаюсь.
Он взглянул на ее распухшую ногу. Хоть только что обозвалаего свиньей или кабаном, ощутил легкий укол вины. Пробормотал:
— Это ты всю ночь чистила и вылизывала?
Она сделала большие глаза.
— Всю ночь? Я спала, как бревно!
Он отвернулся, в голосе проскользнуло раздражение:
— Похоже.
Его широкая спина исчезла в светлом проеме, а она осталасьгадать: что он имел в виду? Что спала как бревно, или что похожа на бревно?
Гроза не обложной дождь, пришла и ушла. Солнце засиялоснова, правда, уже на закате, а листья засверкали драгоценными каплями, так непохожими на простые капли дождя.
Они вступили в город, когда солнце уже висело надвиднокраем. Ворота были распахнуты, стражи в двух десятках шагов кидали кости.На проходящих и проезжающих никто не обращал внимания. В воротах теснилисьтелеги с битой птицей, ободранными тушами коров, лосей, оленей. Везли горшки напродажу, груды белого полотна, бочки меда.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!