Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Торчать в плену надоело всем — но в путь все же отправились только трое.

Ураган, воин и маг, один из основателей фехтовального искусства карраджу, оставил световой луч и вселился в тело Шершня, признанного главаря маленькой шайки.

Фолиант, старикашка вредный и въедливый, но весьма многоученый и хитроумный, заставил душу Недомерка потесниться в долговязом теле.

Своенравная и прекрасная Орхидея с брезгливой неохотой проникла в лихую, отчаянную старуху Лейтису. (По воле колдуньи Лейтиса при этом помолодела, чем была весьма довольна.)

Сам Красавчик, хвала богам, остался без непрошеного гостя. Вот и славно. Даже думать мерзко, что в твоем теле живет кто-то другой. Видит твоими глазами, ловит запахи твоим носом, звуки — твоими ушами. Может говорить твоим голосом, приказывать твоим рукам…

Впрочем, его дружки с «соседями» кое-как поладили. К тому же призраки щедро заплатили за помощь золотом из старого клада. И вся компания бодро двинулась на поиски талисмана: по виду — четверо, на самом деле — семеро…

Всякого повидали приятели-разбойники и их «соседи», в разных краях побывали. А пока по свету шлялись, случилось то, чего Красавчик уразуметь не мог. Только понял со слов друзей, что кто-то очень грозный и сильный вконец разнес руины Кровавой крепости, превратил в битый щебень волшебный каменный круг и покончил с многовековым существованием призрачных магов, оставшихся в лесу. Кто так лихо развлекся и как ему это удалось — про то пусть расскажет кто-нибудь помудрее Красавчика. Зато разбойник знает, что «соседи» избежали участи своих сообщников-привидений. Ураган, Орхидея, Фолиант остались в телах разбойников — но потеряли свою силу.

Каждый из «соседей» смотрел глазами человека, который его «приютил». Ощущал вкус пищи, которую тот ел. Слышал все, что происходит вокруг, ощущал боль, холод, жару, но не мог по своей воле даже пальцем шевельнуть. А то, что маг беззвучно «говорил», различал только хозяин тела. Лейтиса говорила: «Такое чувство, будто стерва Орхидея стоит за моей спиной и шепчет тихонько на ухо…»

Лейтиса с Орхидеей проводили в перебранке целые дни — вернее, то время, когда никто из посторонних не слышал беседы женщины с невидимой собеседницей… со стороны выглядело это презабавно. Впрочем, Лейтиса воспринимала это как безобидную потеху. Ругаться она любила и умела, а тут всегда рядом собеседница. Не скучно! К тому же старуха помнила, что за всеми приключениями ей удалось сбросить с плеч годиков этак тридцать и снова стать бойкой молодкой, так что расстраиваться у нее повода не было.

Недомерок и Фолиант чаще хранили молчание, так как глубоко и искренне друг друга презирали. Старый ученый считал неграмотного бродягу говорящим животным, а для Недомерка самой убийственной фразой было «шибко умные все стали!..»

А вот Шершень с Ураганом поладили неплохо. У них было немало общего: оба вояки, оба привыкли командовать, оба предпочитали решать затруднительные вопросы силой… Словом, правильно сказала Лейтиса: «Спелись, голубчики!»

Красавчик наблюдал со стороны за приятелями, которых стало вдвое больше, и радовался, что ни с кем не делит себя, ненаглядного…

— Скажи Фолианту, — заявила Лейтиса, — мол, чем закатывать истерики из-за песни, лучше бы рассказал, что за рукопись такая, какого демона мы за ней охотимся? А то все «потом!» да «ценность великая»… Мы поверили, тащимся в Аргосмир — а если без толку?

— Не совсем без толку, — поправил ее Шершень. — Лично я не прочь еще раз переведаться с этим Охотником, с уродом когтистым… Но если Фолиант думает, что сможет нас и дальше вести с завязанными глазами, так это кукиш ему! — Атаман ненадолго замолчал, вслушиваясь в безмолвную речь своего «соседа». — Вот и Ураган просит передать, что эту хитрую сволочь он знает не одно столетие. И что Фолиант всегда имел милую привычку чужими руками клады откапывать.

— Клады? — заинтересованно вскинулся Недомерок. Но под сердитыми взглядами сообразил, что услышал всего-навсего старую поговорку. — А-а… Я тоже так понимаю, что хватит нам его слушаться. В башню ту нас понесло — а за каким болотным демоном? Ему рукопись вздумалось стибрить, а я, как мышь перед котярой, трясся перед тем привидением! Да я отсюда и шагу не шагну, пока эта дохлятина…

Недомерок резко замолчал, вслушиваясь в себя. На простоватой веснушчатой физиономии расплылась довольная ухмылка.

— Все, братва! Сломался мой «соседушка», сейчас запоет не хуже иволги! Все обещает выложить — и про рукопись, и про…

Он снова замолчал — а потом начал повторять чужие слова, то и дело запинаясь и сбиваясь с «он» на «я»…

* * *

На заре Железных Времен по всем королевствам, которые король Лаогран не успел еще объединить в Великий Грайан, шла слава о тайверанской школе философии, красноречия, истории и законоведения, которую возглавлял Санфир Ясная Память из Клана Лебедя. Великий ученый брал немалую плату за обучение этим высоким искусствам, но желающие приобщиться к мудрости шли и шли в Тайверан. Были среди них и те, у кого в карманах никогда не бренчало ничего звонче меди. Надежда была и у них.

Великий Санфир в те годы создавал свои бессмертные «Кодекс законов» и «Летопись». Разумеется, этот титанический труд он не смог бы свершить в одиночку. Старательные помощники ездили из королевства в королевство, беседовали с летописцами, делали выборочные копии летописей и доставляли их в Тайверан. Санфир читал копии, выбирал из тех, что повествовали об одном и том же событии, наиболее достоверные, объективные и полные, отдавал на переписку и выверку, систематизировал. С помощниками ученый расплачивался, как правило, знаниями. И обе стороны были довольны.

Во всяком случае, доволен был некий юноша, чье имя не сохранили ни летописи, ни предания. Если бы юноша это узнал, он бы весьма удивился, ибо сам себе пророчил будущность высокую и громкую. Происходил он из полунищего Семейства, но был тщеславен, самонадеян и жаден до знаний. Заявившись в Тайверан почти без гроша, он представил Санфиру образцы почерка — изумительно четкого и ровного — и получил место писца, возможность учиться в тайверанской школе, жилье и еду. Жилье не просторнее собачьей будки, еда весьма скудная, зато учеба — истинное пиршество души!

Так проучился писец около двух лет, выказывая отменное прилежание и делая успехи в истории и философии. А затем произошло событие, направившее его тщеславные устремления в иное русло.

Однажды в особняк на окраине Тайверана, где Санфир предавался ученым занятиям, прискакал всадник и мешком свалился с седла посреди двора. Сбежались домочадцы и слуги, побросали перья писцы, которые работали в пристройке. Хозяин, вышедший на шум, велел всем возвращаться к своим делам, а к прибывшему бедолаге прислать лекаря.

Молодой писец, сгорая от любопытства, поплелся в пристройку. Вскоре туда пришел старший переписчик, принес дорожную суму и рассказал, из-за чего случился переполох.

Оказывается, один из людей Санфира был отправлен в Торшмир, где у городского советника собрана была отменная библиотека. Помощник прибыл в Каменный город, встретил со стороны советника полное понимание, получил доступ в библиотеку и начал скорописью снимать копии с тех документов, которые счел важными и интересными.