Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

— Бедняга не сразу понял, в какую передрягу угодил. А когда понял… ну, жить как-то надо! А историю он учил у самого Санфира. Припомнил, что король Джиликат привечал мудрых и ученых людей. Подался к нему, пробился во дворец, поразил там всех ученостью, особенно по части философии… это я его слова говорю… расхвастался, шибко умный!

— Дальше ясно, — сухо бросил Шершень. — Вот мой «сосед» уже черными словами бранится. Они-то считали, что Фолиант жутко прозорливый, любое историческое событие наперед предвидит! А он, прохвост, все знал из летописей!

— Эй! — сообразила Лейтиса (сама, без помощи Орхидеи). — Если так… выходит, Фолиант заранее знал, что Шадридаг разгромит Ночных Магов, а от Кровавой крепости крошево оставит. Так с какой дури он в это провальное дело влез?

Недомерок помолчал, вслушиваясь в ответ Фолианта, а потом удивленно ответил:

— Тут ерунда выходит. Он говорит: во времена его молодости не то что историки — дети малые знали, что Восемь Ночных Магов отбили войска Шадридага, подчинили себе почти все края, которые сейчас мы зовем Силураном, и заставили почитать себя как богов. Говорит, правили после этого полтораста лет. А лет за тридцать до Железных Времен перессорились и друг друга извели.

Ответом было ошеломленное молчание. Наконец подал голос Шершень:

— Это что же — вся история поменялась из-за того, что одного мага-недоучку в прошлое закинуло?

— Может, и не из-за этого, — задумчиво сказала то ли Лейтиса, то ли Орхидея. — Что мы знаем о течении времени?

— Он еще говорит, — уточнил Недомерок, — что пробовал менять разные мелкие события, про которые читал в трудах историков. В свою пользу, ясное дело. И ничего, менялось самым удачным образом…

— Ураган просит передать: «Доменялся, кретин!» — усмехнулся главарь.

— Ага, — ответно ухмыльнулся Недомерок. — Шибко умный потому что!

— И что мы тепе-ерь будем де-елать? — нараспев вмешался в разговор Красавчик. Все разом обернулись к нему — словно заговорила колода для рубки дров.

— А правда, что теперь? — подхватила Лейтиса.

— Он говорит, надо найти рукопись, — принялся Недомерок повторять слова «соседа». — Он ее увидел, когда я проходил мимо лавки книготорговца. Шенги ее как раз покупал, в руках держал. А глаза у меня зоркие, вот Фолиант свою работу и признал… Говорит, надо добраться до той пещеры. Если, мол, все четверо станем магами — сумеем подобрать для «соседей» тела. Будет нас семеро — наделаем дел!

— А то вы, дохлятина древняя, мало наделали! — возмутилась Лейтиса. — Вас в свое время били, так теперь хотите наши бока под тумаки подставить?.. Орхидея, заткнись, когда я разговариваю… Чего-о?! Да сама ты после этого дурища еловая, необструганная… шлюшка замызганная, кошка драная, помоечная шваль…

— Бабка, цыц! — по привычке прикрикнул главарь.

— За бабку — в глаз! — немедленно откликнулась Лейтиса. — Какая я тебе теперь бабка? Внучек нашелся!..

Тут ссора оборвалась: мимо распахнутых ворот пронеслись трое всадников. Впереди скакал седой наррабанец, похожий на орла. Благородный облик, гордая посадка в седле. За ним следовали двое слуг — чернокожие хумсарцы в диковинных нарядах.

— Эх, кони хороши! — с завистью сказал Шершень.

— Знать бы заранее — остановили бы их на дороге, упросили бы отдать лошадок, — мечтательно улыбнулась матерая разбойница Лейтиса.

— Нет, — твердо сказал атаман Шершень. — У таких на пути становиться — себе дороже. Наваляют. Даром что их трое, а нас четверо.

— Та-ак ведь их гла-авный — ста-арик! — удивился Красавчик.

— Ну и что? Он — воин, я таких видел…

— И я видела, — отрешенно, задумчиво протянула Лейтиса, — где ж я его видела?.. О, помню! В Издагмире, с той заморской соплячкой Нитхой! Они по улице вместе шли, разговаривали! А теперь он в столицу скачет?

Четверка многозначительно переглянулась…

— Ли-ихо ска-ачет, — пропел Красавчик. — Надо-олго на-ас обго-онит!

— Нет, — усмехнулся Шершень. — Мы появимся в Аргосмире почти одновременно с ним, хоть и не гоним скакунов. Наши «соседи» знают прорехи в Грани уж как-нибудь получше, чем Гильдия. В конце-то концов, это ж они когда-то Грань изрешетили! Вот и проведут нас быстренько до столицы…

— За Грань? — поморщилась Лейтиса?

— Да мы ненадолго! И безопасными тропинками! Ураган ручается…

* * *

— Что значит «не сумел достать»?

Щегол не глядел на собеседника. Он лежал на скамье, закинув руки за голову, глядел в потолок и цедил слова так лениво, словно в десятый раз пересказывал наскучившую историю. Но Умменес Глиняная Ограда, служитель с Серебряного подворья чувствовал себя от этого равнодушного голоса весьма неуютно. Он оглянулся — но у выхода торчал, подпирая дверной косяк, бородатый детина.

— Ну, не сумел… — вякнул Умменес. — Книжища такая, что под рубаху не сунешь и со двора не унесешь. Да и вообще ее брать… заметят ведь!

— Понятно, — вздохнул Щегол. — Как до дела дошло, так «заметят»… А люди говорят: кто слово не держит, тот на свете долго не живет…

— Примета такая, — негромко уточнил от двери Кудлатый.

Умменес уже не в первый раз проклял день и час, когда сел играть с этой парочкой в «радугу».

— Проигрыш я отдам. Деньги достану.

— Так же, как книгу достал? Нет уж, мы с Кудлатым твой проигрыш сами вернем. Сходим на Серебряное подворье, попросим провести нас к почтеннейшему Хастану. И скажем: «Не хочет ли господин посланник заплатить за рассказ? Здешний слуга Умменес по всем кабакам треплет доброе имя хозяина. Болтает, будто господин посланник в свите своей привез алхимика по имени Эйбунш. И якобы тот Эйбунш в подвале ставит богомерзкие опыты — не иначе как варит отраву на пагубу гурлианскому королю и всему Аргосмиру. Что на тех опытах вызнает, то в здоровенную книгу пишет, а прислуге про алхимика болтать не велено…» Как думаешь, раскошелится посланник?

Умменеса прошиб холодный пот. По слухам, и сам Хастан, и его свита — из бывших пиратов. А пираты круто обходятся с теми, кто болтает лишнее.

— Да я что, я бы рад… у нас ведь со двора книгу не вынесешь: у ворот охранник стоит, глазищами зыркает!

— А с корзинкой за покупками пойти? А книгу на дно корзины положить?

Умменес побледнел, в испуге замотал головой.

Щегол вздохнул.

— Кудлатый, будь другом, принеси нам всем вина, — устало попросил он.

Бородач мгновение помедлил, а потом молча вышел, прикрыв за собою дверь.

Щегол тут же обернулся к Умменесу. Юноша отбросил небрежную томность, он был серьезен и деловит, заговорил быстро и четко:

— Сможешь этой ночью напроситься в сторожа — по двору ходить?