Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

большие глаза и, кивнув, сделал пару неуверенных шагов в сторону Николь.

– Барди, не оставляй меня с ним одного! – прохрипел Рубен.

– Саламанка чуть не убил натурщицу, которую, насколько мне известно, пригласили сюда именно вы, Барди. Так что развязывайте ей руки, да побыстрее! Считайте, что это приказ!

Николь в ошеломлении смотрела на Ленуара. Казалось, ей стало страшно, но по её взгляду трудно было определить, кого она в этот момент боялась больше: Саламанку, Барди или Ленуара.

Наконец, выйдя из ступора, итальянец бросился освобождать Николь. Сыщик схватил упавший к его ногам шнур и начал связывать Саламанке руки.

Барди помог Николь собрать вещи и, поколебавшись пару секунд, увёл её из мастерской.

Оставшись с Саламанкой наедине, Ленуар поднял художника на ноги и усадил его на кровать.

– Грязная полицейская ищейка… – прошипел испанец. В ответ сыщик размахнулся и, совершенно забыв о традициях милых его сердцу восточных единоборств, банально ударил Саламанку в нос. Нос хрустнул, испанец взревел.

– Это тебе за Николь! – разжав кулаки, бросил Ленуар.

– Дьявол! Что тебе от меня нужно, лягушатник? – откашливаясь, с трудом выговорил тот.

– Лягушатник? Это ты точно заметил! Люблю есть лягушек! Тебя ведь именно так называли твои бывшие дружки? – сыщик постепенно начал остывать и сел рядом с кроватью на стул. – Мне сегодня из архива полиции принесли очень интересную записку, Саламанка. Или, вернее, Рубен Альварес Саламанка, по кличке «Лягушка». Зря я думал, что София называла тебя Медведем. Она права, какой из тебя Медведь?.. Так, попрыгунчик-форточник…

– Пёс ты паршивый! Это уже давно осталось в прошлом…

– Дочь ювелира ты убил?

– Нет, мне в ту ночь даже в форточку не пришлось лезть… Она договорилась обо всём заранее с нашим главным… Сама открыла дверь… Я уже за это отсидел!

Ленуар поднялся, взял с пола нож и приставил его к горлу связанного Саламанки.

– Как удобно получилось, да? А София фон Шён тоже сама легла в лодку и наложила на себя руки? И тебе даже ничего не пришлось делать?

– Ах, вот зачем ты всё это затеял… Хочешь это дело на меня повесить? Так легче, да?

– Саламанка, когда ты соблазнил Соню, ты уже знал, что она дочь посла Германской империи? Денег захотел? Хотел обесчестить девушку, а потом шантажировать её и её отца? Говори! – Ленуар стал нажимать острием ножа на горло художника. Оттуда потекла тонкая струйка крови.

– Я уже говорил, что провёл с ней одну ночь. Всего одну ночь! Тогда я даже понятия не имел о её папаше!

– Собирался обрюхатить дочь посла?

– Нет…

– Тогда что?

– У меня не может быть детей, Ленуар…

Сыщик немного ослабил нажим. Саламанка с облегчением вздохнул.

– Я уже шесть лет как пишу картины… Я могу оставить свой след в этом мире только через искусство!

– Тогда зачем тебе понадобилось ломать жизнь Софии?

– Я не убивал её! Дьявол, художники не убивают! Они могут только творить! – крикнул Саламанка и снова закашлялся. – Тебе не вернуть меня в прошлое, собака! Ни в тюрьму, ни на каторгу я больше не пойду. Лучше пришей меня прямо здесь, на месте…

Глава 36

Зов сердца

Габриэль Ленуар шагал по улице, крепко держа в руках руль своей «Ласточки». Хорошо, что ему вовремя принесли записку из архива. Успел! Сегодня он успел спасти человеческую жизнь. Он смотрел и видел перед собой только узкую полоску мостовой, которая вела его к квартире Николь. От сброса внутреннего напряжения Ленуара трясло. Голова кружилась, а плывущие ему навстречу шляпки, камни, кареты, автомобили и трости слепили глаза яркими красками. В таком состоянии сыщик предпочитал идти пешком.

Мысли о недавних событиях никак не хотели отпускать. Саламанка – протухший ещё в юности кусок мяса! Просто кусок кровавого позеленевшего мяса… Если остальные художники только восхищались, любили, боялись, преклонялись перед Софией, то испанец пожелал ею обладать. Такие люди сначала превозносят объект своей одержимости, а когда понимают, что он не может принадлежать только им, пытаются его разрушить. В своих кубических картинах он раз за разом уничтожал, выворачивал наизнанку, издевался над формой человеческого образа, словно пытаясь скрыть естественную красоту в тёмно-синих тенях домов южной Испании. Но теперь с Саламанкой покончено, он больше никогда не поднимет ни на кого нож… Габриэль поправил свой револьвер за поясом, а его глаза снова зажглись угольками. Он ускорил шаг, чтобы дать себе остыть.

Убил бы такой тип, как Саламанка, Софию фон Шён? Стал бы он вывозить девушку на романтическую водную прогулку по Сене, когда уже лишил её девственности? Таким людям свойственно, наоборот, держать своих жертв взаперти и никому их не показывать… А когда жертва пытается выбраться на свободу, они действуют быстро и жестоко. За последние несколько суток Габриэль несколько раз становился свидетелем горячности испанцев… Будь то бритва, заостренная кость или заточенный мастихин… Лягушка не стал бы долго квакать, а сразу бы схватился за нож…

Саламанка признался, что следил за Ленуаром и узнал таким образом о Николь… Но непрофессионального филёра сыщик бы заметил, как он в своё время заметил за собой Хоппера… А что, если Саламанка узнал о Николь ещё до её ночного визита к сыщику? Что, если он нанял того апача с костью следить за ним, а не отбирать деньги или часы? И если отбирать, то что всё-таки было апачу нужнее в тот день: деньги или часы?.. Дюваль оставил записку с именем нападавшего – стоило ли тянуть дальше за эту ниточку?

Это завтра. Сегодня у него оставались дела поважнее… Саламанка сказал, что он не может иметь детей… Значит ли это, что у испанца была венерическая болезнь? В любом случае, даже если София заразилась, ни одна венерическая болезнь не убила бы девушку. Да и в медицинских отчетах мимо таких вещей не проходят…

Температура тела сыщика постепенно понижалась. Он сел на велосипед и дальше передвигался уже на колесах. В свои тридцать семь он чувствовал себя ещё молодым… А тоже ведь нет ни супруги, ни наследника… С другой стороны, какое бы он мог оставить после себя наследство? Список выигранных партий и раскрытых преступлений? Николь тоже была одинокой, как и он. Такой же бесстрашной, такой же любопытной, как и он сам… Мадемуазель, конечно, невыносима, но без неё ещё невыносимее…

Габриэль Ленуар вошёл в дом, где жила Николь, но консьержка сухо сообщила ему, что домой сегодня девушка не возвращалась.

Глава 37

Умение оставаться на высоте

Пока Париж укрывался сумеречным покрывалом, городская «Ласточка» Габриэля летела береговушкой к