Чёрный, как тайна, синий, как смерть - Елена Бриолле

если бы такое произошло с его девочкой, он бы точно вышел из своего архива и самостоятельно разобрался бы с этим испанцем, будь он Лягушкой, а хоть бы даже и Бегемотом… С каждой новой строчкой рука Филиппа всё сильнее нажимала на бумагу. А когда он закончил все свои выписки, то сложил их в конверт и самостоятельно пошёл доставлять его Габриэлю Ленуару в бригаду краж и убийств. Так будет надежнее и быстрее. Часы уже показывали три тридцать.

Глава 33

На острие ножа

Новая натурщица должна была скоро подойти. И где только Барди их находит! Какой заносчивый и обаятельный малый, этот кожевенник-макаронник! Да ещё и везунчик. От папеньки много деньжат перепадает, да ещё и свои каляки лихо продаёт! Вот оно – новое поколение. Достаточно харизмы и бла-бла-бла… Будь Рубен помоложе, то, может, прошёл бы мимо, а ведь тут есть чему поучиться! Особенно когда раньше ты был вором. Тогда в нём больше всего ценили незаметность… А теперь он художник. Надо выставлять себя напоказ… Непривычно, но пора адаптироваться. К прошлому возврата всё равно уже не будет. В прошлом он был Альваресом, Лягушкой, а в настоящем он Рубен Саламанка, модный художник-кубист.

Так, кровать задрапирована, лампа поставлена, окна занавешены… Молодого итальяшки пока нет, он придёт на вторую часовую позу. Сказал, что девица будет неопытная, а запланировал ей такую инициацию! Разве может натурщица на своём первом сеансе выдержать целый час без движений? Нет, так не бывает. К тому же, если Барди футурист и ценит скорость, то лучше бы попросил натурщицу станцевать. Таких вещей этот макаронник боится. Опыта недостаточно. А Рубен ничего не боится. Сегодня попросит девушку менять позы каждые пять минут, нет, каждые три минуты или даже каждую минуту! Вот где настоящее напряжение! Два-три быстрых штриха, здесь треугольник, здесь овал – и готово! Рубен уже давно понял, что современной публике нужен был эпатаж, дерзкие формы, синий цвет, чувство причастности к модному течению… И он старался, старался изо всех сил утолить новые чаяния международного бомонда.

В двери постучали.

– Вы Рубен? – На пороге стояла та самая девушка… Да, именно она выходила сегодня утром из дома опасного сыщика. – Или я ошиблась адресом? Мне его дал Энрико Барди…

– Ага, милости прошу. Зонтик можете оставить у входа, – поспешно сказал Саламанка и закрыл за Николь дверь на ключ. – Барди сегодня подойдёт попозже. Но это никоим образом не помешает нам заняться искусством, да? Как ваше имя, прелестная мадемуазель?

– Николь.

– Добро пожаловать в наше тайное укрытие, Николь!

Значит, Ленуар продолжает под него капать… Нет уж, господин игрок, второй раз голыми руками Рубена не возьмёшь. Торговля только начинается… Делайте ваши ставки, господа!

– Переодевайтесь за ширмой. Мы ставим кровать рядом с печкой. У нас не замерзла ещё ни одна натурщица! Ха-ха-ха! – Рубен потёр руки и зашёл в кухню, где обычно готовил свою палитру и материалы. – Устраивайтесь поудобнее, я сейчас приду!

Рубен машинально выдавил на палитру из нескольких тюбиков краски: кобальт, жёлтый, сиену, умбру, ультрамарин, кадмий, белила и краплак… Затем наполнил две колбочки разными типами масел… Так, остались кисти и мастихины… Пару ножей для красок Рубен специально затачивал до бритвенной остроты, чтобы ими можно было разрезать холст или удалить с палитры засохшую краску… Он замер и пристально посмотрел на эти ножи. Затем взял их с собой и пошёл обратно к натурщице… Как там, она сказала, её зовут? Николь?..

Глава 34

Доход без хлопот

Часы показывали уже половину четвёртого, и Ленуару казалось, что в своём расследовании он тоже застрял где-то на половине. Маркус Краузе утверждал, что вернулся в Париж раньше срока по просьбе одного строительного немецкого общества. Его, мол, попросили провести проверку их отчётности, это никак не относилось к его основной работе в конторе Барди, поэтому бухгалтер не посчитал нужным поставить итальянца в известность о своём прибытии. Ленуар записал название указанного общества, собрал все наброски Софии фон Шён и взглянул на картины Краузе.

Обе картины сильно отличались от всего того, что сыщику доводилось видеть раньше. Девушки на них были так худы и бледны, так скрючены в неестественных страдальческих позах, что их хотелось вытащить из рам и спасти. От тёмных красок Краузе на душе становилось горько. На это, видимо, и рассчитывал немец. Заметив реакцию Ленуара, он почти с радостью согласился остаться под домашним арестом. Наконец-то его творчество кто-то заметил!

Тем временем пора было двигаться дальше. Потратив полдня на немца, теперь сыщик чувствовал, что начинает опаздывать. А опаздывать Габриэль Ленуар не любил. Решил, что к Винсенту Пьерелю он поедет на метро.

Француза сыщик застал за работой. На этот раз художник делал наброски чернокожей дамы и её кавалера. Руки у танцоров были согнуты в локтях, а кисти свободно висели. На рисунках фигурки то приседали, то падали друг на друга, но во всех сценках держали руки в одном и том же положении.

– Господин Ленуар? – удивился неожиданному визиту художник. – Не ожидал вас так скоро увидеть…

– Я тоже не ожидал, что вы так скоро придёте в себя, Пьерель, – показывая на рисунок, ответил Ленуар. – Кажется, вы за одну ночь успели променять фовизм на афишу кекуока![3]

– Это… Нет, это не совсем так. Мне просто удалось заполучить новый заказ… Хм, по-вашему, мои наброски похожи на кекуок?

– А разве это другой танец?

– Да, меня попросили нарисовать «танец медведя».

– Медведя?

– Да, это новый танец, в котором танцоры имитируют косолапых медведей…

– Тогда вам, наверное, следует заменить чернокожую танцовщицу на девушку славянского типа…

Пьерель бросил взгляд на свои наброски, а потом поспешно сложил карандаши и тушь в ящик стола.

– М-да… После того дня, когда вы меня нашли… В общем, я решил, что высокое искусство не для меня… Мне надо на что-то жить, а за афиши хорошо платят. И быстро… Это лёгкий доход. Портреты Сони и свои пленэрные эскизы я уже продал…

– Господин Пьерель, уточните, а кому вы продали все её портреты? Можете предоставить мне список покупателей?

– Ах, список будет очень коротким, – художник взял кусок прозрачной дешёвой бумаги, которую обычно использовал только для быстрых набросков, и что-то на ней написал. – Вот, держите. Это адрес галереи Роберта Майерза. Господин Майерз – крупный английский меценат, он и купил все её портреты. А ещё один я за полцены уступил Алексу Мансурову… Подумал, что Соне было бы это приятно…

– Вы хотите сказать, что все картины, которые вы написали