Тайны Пантеона - Марина Суржевская

сломался, а починить умельцев не нашлось. Да и смысла нет. Пусто же. Не бойтесь, я оставлю вам масляную лампу и набор свечей. В кладовой лежат шерстяные одеяла и несколько теплых сутан на случай холодов. Знаешь, где кладовая?

– Найду.

– Вот и чудно. Окошки здесь целые, дуть не будет. Добрых снов.

– И вам, настоятель.

Старик махнул рукой, еще раз посмотрел на меня и ушел.

Присев на край кровати, я осмотрелась.

– Не то, к чему ты привыкла? – спросил Август. Пока я моргала, он ловко застелил вторую постель, поправил тонкую подушку и обернулся ко мне. – Здесь не так плохо, поверь. Ложись, Кассандра. Я принесу теплое одеяло. Ночами в монастырях бывает прохладно.

– Это для меня? А где будешь спать ты?

– Здесь полно комнат, займу одну из соседних. Не бойся, я оставлю тебе лампу и свечи.

– Но…

Он вопросительно поднял брови, и я осеклась, не зная, что хотела сказать. Что он может остаться в этой комнате рядом со мной? Хорошо, что я вовремя прикусила язык.

– Найди келью подальше, я не переношу мужской храп, – буркнула я, сердито встряхивая старомодную пижаму.

– Как скажешь, – ответил Август, направляясь к двери. – Но я не храплю.

Быстро переодевшись и погасив лампу, я забралась под покрывало и закрыла глаза. От простыни пахло сухой травой. В окно монастыря заглядывали звезды и тонкий, какой-то неправильный серп луны. Все такое чужое…

Открылась дверь.

– Кассандра, ты спишь? – тихо спросил Август.

Я не ответила и не открыла глаза, даже дыхание затаила. Поверх покрывала мягко опустилось теплое одеяло, укутывая меня.

– Хороших снов, – сказал Август и вышел.

– И тебе, – ответила я, когда дверь за ним закрылась.

Я зажмурилась еще крепче, запрещая себе думать о том, что делает Август в одной из соседних комнат. Как стелет постель – быстро и умело, как снимает рубашку и штаны… Как укрывается тонкой тканью. О чем он думает, засыпая?

Или о ком?

Я зашипела и натянула одеяло на голову. От шерсти едва уловимо пахло ветивером и ладаном. Я едва не взвыла.

Довольно, Кассандра!

Ни жалости. Ни сожалений. Ни привязанностей…

***

Ни сна.

Дверь открыта, в проеме застыла тень. Стоит в ожидании, тянет душу.

Не выдержав, я встала. Ступила босыми ногам на доски, не чувствуя холода. Сделала шаг. Тень застыла, не двигаясь.

И еще шаг…

Пока тень не обрела очертания и плоть. Пока сильные руки не сжались, обнимая. Пока губы не коснулись губ…

Поцелуй – сладкий и нежный вначале, горячий потом. Чужие губы отбирают дыхание.

Я ахнула и… проснулась.

В стекло на окне тихо стучала ветка. Что-то шуршало и скрипело. Обычные звуки старого и заброшенного здания.

Я посмотрела на дверь – закрыта.

Все лишь сон…

Глава 15. Открытия и ночные монстры

Снова проснулась я от того, что за окном истошно орала птица. Недовольно открыв глаза, я высунулась из-под одеяла, размышляя, откуда в Кастеле эта гадкая пернатая крикунья. Мгновение осматривалась, а потом все вспомнила и подскочила на кровати.

Солнце уже светило вовсю, а к орущей мерзавке присоединились пернатые товарки.

Я спустила ноги с кровати, потянулась и встала. На досках пола лежали теплые солнечные пятна. При свете дня келья казалась не такой мрачной и унылой, как во тьме. Над спинкой кровати помимо образа Истинодуха даже висела небольшая акварель – река и лотосы, явно нарисованная рукой ученика. На столе красовалась ваза, самодельная и слегка кривая, из обожжённой глины. На красном боку желтели нарисованные цветы. Когда-то послушники ставили в эту вазу ромашки, украшая свое аскетичное жилище.

За окном качались ветки деревьев, в приоткрытую створку влетал летний ветерок, принося птичий гомон и запах скошенной травы. Вместе с ветром влетела бирюзовая стрекоза, зависла над столом, привлекая мое внимание.

Я откинула льняное полотенце. Под ним меня дожидался завтрак: сладкая каша, булочка, сыр и чайничек с чаем. И горстка свежей малины на блюдце.

Некоторое время я смотрела на ягоды, испытывая странные чувства. В груди что-то теснилось и царапало, причиняя боль. Я точно знала, кто собирал для меня эту малину. Кто подумал о том, чтобы принести завтрак и накормить меня. Кто ходил так тихо, что не скрипнула ни одна доска старого монастыря.

И кто мучил меня порочными снами.

Забота Августа сводила меня с ума. Забота, которая для него естественна, как дыхание, и за которую он ничего не потребует взамен. И почему-то мне хотелось найти его и как следует наорать.

Или заплакать.

Я потерла глаза, не понимая, что со мной творится и что за дикий зверь скребет мою душу. Почему забота молодого мужчины вызывает во мне столь противоречивые эмоции. Возможно, я просто отвыкла от того, что кто-то заботится обо мне… просто так.

Медленно положила одну ягоду в рот. Сладкая, сочная, ароматная. Я шмыгнула носом и взяла вторую ягоду. И еще. Пока не слопала всю малину.

Натянув платье и сандалии, вышла в коридор. При свете дня монастырь уже не казался таким пугающим, просто старым и заброшенным. Пожалуй, в нем даже была своя красота – строгая и величественная, присущая всем северным постройкам. Заглядывая в комнаты, я нашла ту, где обосновался Август, – самую последнюю в коридоре. Оглянулась назад. Поселиться еще дальше было невозможно. Хотя есть же еще второй, третий этажи и даже мансарда! И как этот святоша не догадался?

Толкнув незапертую дверь, я постояла, с досадой рассматривая идеально заправленную постель. Может, найти в кустах какого-нибудь отвратительного жука и сунуть в подушку этого невыносимого зануды?

Я фыркнула, осознав абсурдность собственных мыслей и эмоций.

– У тебя нервный срыв, Кассандра, – буркнула я, от души хлопнув дверью.

Побродив по коридорам, я нашла уборную и ванную комнату. Воды в трубах не было, ее тоже подавал генератор, сейчас сломанный, но чья-то заботливая рука уже оставила у раковины ведра с водой, запечатанный набор для умывания и чистки зубов с эмблемой семинарии и свежие полотенца.

– Нет, это просто невыносимо, – почему-то снова рассердилась я.

Дальше по коридору нашлась кухня и смежная с ней столовая с аккуратно расставленными стульями. Кухня блестела начищенными плитами и столами, за стеклами пузатых шкафов виднелись пустые кастрюли и сковороды. Похоже, настоятель действительно содержал монастырь в чистоте, даже пыли на мебели почти не было. Хотя я не представляла, чего стоит двум старикам такой труд. К тому же – бессмысленный, ведь ученики больше не сядут за эти столы, чтобы съесть утреннюю кашу.

На втором этаже располагались лекторные. Я прошла мимо