Слетевшие с катушек - Лара Джейн

Гордон машинально провёл рукой по прилизанным чёрным волосам.

– По мне, – продолжил он, не выдержав участливого дыхания Софи, – лучше быть одиноким, но при этом сильным и свободным, чтобы у тебя была возможность помочь тем, кто нуждается в помощи. Чем быть в кругу людей, которых ты любишь, но когда им будет нужна твоя помощь… ты не сможешь помочь. Просто потому, что зависишь от них. Ведь если тебя не станет, ты причинишь им боль. – Он резко прервался, словно слова приносили ему боль, а когда продолжил, его голос уже звучал отчуждённо и горько. – И именно им придётся представлять в мучительной, разрывающей душу агонии, как провести этот остаток жизни, в котором уже не будет тебя. Твои близкие будут каждый день вспоминать то прошлое, в котором ты всё ещё был частью их жизни. И именно эти воспоминания причиняют боль. – Джерри отвернулся от окна и встретил пристальный взгляд Гордона. – Когда в один из дней они будут смотреть в окно и понимать, что никто в целом мире не способен вернуть те желанные секунды… в глазах твоих близких этот мир станет не тем, что радовал их, когда в жизни рядом с ними был ты. Он станет пустым и забытым для них. Бессмысленным. Вот почему нельзя любить слишком сильно.

– Чтобы не причинить боль? – подал голос Крис.

– Именно, – кивнул Гордон. Напряжение в его голосе улетучилось так же быстро, как и появилось. – Это сложно понять. И многие, пройдя полжизни, так и не поймут. Но это того стоит. Порой лучше страдать самому, чем видеть, как страдает тот, кто тебе дорог. Ведь, если уйдёшь ты, сделаешь больно им. Уйдут они – сделают больно тебе.

– А с вашим образом жизни… – хотел было добавить Джерри, но Гордон подхватил:

– Нет боли – нет проблем, – оскалился в улыбке водитель, поправив очки и тем самым сделав свои глаза ещё более чёрными.

Джерри смотрел на пустые пейзажи, широкой грядой тянущиеся вдоль дороги. Такие забытые, одинокие места, покрытые туманной россыпью дождя. Они напомнили ему забытых людей. Людей, которых уже давно нет в живых, – надгробья их поросли мхом и окислились от дождя и пыли, полностью стирая память об их существовании.

Только сейчас Джерри понял, что пытался сделать Даниэль. Он пытался стереть его. Предать забвенью его существование.

От этих мыслей закружилась голова, и Джерри начало подташнивать.

– Понятно, – только и сказал он после долгого молчания. Гордон на это ничего не ответил. Лишь улыбка едва тронула уголки его губ и тут же скрылась, словно он боялся, что кто-то её заметит.

Гордон ещё долго обменивался историями с Крисом и Софи, но Джерри их уже не слушал. Будто что-то далёкое, их голоса ударялись о сознание и уходили в неизвестность – смех и возмущённые крики.

Сон настиг Джерри, когда перед глазами стояли образы людей, они расплывались, напоминая ему призраков, но в то же время казались очень яркими и живыми: худой, бледный мальчик, выбегающий на дорогу; рыжая женщина, с теплотой и любовью прижимающая к себе младенца; мужчина, стоящий у распахнутого окна и глядящий в небо на тускло бледнеющую там луну.

Они проносились мимо него в тумане, эти образы. Джерри чувствовал приступ усталости, и его уносило в темноту. Он вспоминал всё, что приключилось с ним за последнее время, проведённое в лечебнице. Пока всё вокруг заволакивала дурманящая пелена, он мысленно повторял один-единственный вопрос: «Не сплю ли я?»

Или же Джерри давно уснул и ему снится новый кошмар?

Кто-то дёрнул Джерри за плечо – мягко, но настойчиво:

– Поднимайся, Джерри. Кажется, мы приехали.

Это был Крис. Голос у него звучал как-то вяло и вместе с тем озлобленно.

– Не кажется, а приехали!

А это Гордон. Его бьющий энергией бас сработал, как будильник, и Джерри поморщился.

– Здесь как-то пусто.

Софи. Её тихий щебет едва можно было расслышать.

Значит, всё это был не сон. Отчего-то Джерри вздохнул с облегчением. Он открыл глаза и, потягиваясь, осмотрелся. Грузовик стоял у подножья раскидистого луга, играющего на солнце зелёными, жёлтыми и фиалковыми цветами. Дождь уже прошёл и, судя по подсохшим окнам, – давно.

Джерри выпрямился и коснулся забинтованной раны на руке. Он попытался вспомнить свой сон, но не смог и оставил эту попытку, надеясь, что ему, в кои-то веки, ничего не приснилось.

Салон наполнял резкий, приторный запах жасмина, от которого страшно хотелось чихать. На горизонте виднелся плотный еловый лес, зазывающий своей сказочной красотой. Недалеко от него, ближе к центру поля, располагался старый, ветхий дом с тёмно-зелёной черепичной крышей.

Вокруг было пустынно, одиноко и тихо. Может, это как с лечебницей? Со стороны всё такое приветливое и доброе, а внутри… Джерри вдруг передёрнуло.

– Вперёд, сонная муха! – нетерпеливо отозвался Крис, толкая Джерри к двери, а точнее, впечатывая его в неё. Он абсолютно точно давал понять, что не намерен задерживаться больше в этом салоне ни на секунду, ну а тем более в компании Гордона. Его пытливые взгляды пугали даже Джерри.

Джерри кое-как нашарил ручку на дверце, дернул её и, под давлением Криса, вылетел наружу. К счастью он удержался на ногах, хоть и с большим трудом. Следом за ним вылезли Крис и Софи. У Джерри чуть не подкосились онемевшие ноги, как только он коснулся земли. Ему пришлось опереться на открытую дверь, чтобы не упасть. Сколько же он проспал? Крис и Софи потягивались и разминались в сторонке.

– Спасибо вам, – сказал Джерри, морщась от неприятного покалывания в ногах.

Гордон улыбнулся и сдвинул очки на нос. Его чёрные глаза пронзили Джерри, точно стрелы, таинственно скользя по нему. Это продолжалось всего пару секунд, но Джерри показалось, что под пристальным взглядом водителя он пробыл целую вечность. Таким… знакомым взглядом.

– Не за что, – произнёс Гордон и поправил очки. Джерри кивнул. Он больше ничего не сказал. Дверь грузовика захлопнулась, и он тронулся с места. Мотор запыхтел, пуская в воздух клубы серого дыма. Джерри провожал грузовик взглядом, пока тот не исчез на горизонте дороги, словно растворившийся в тумане призрак.

Беглецы не спеша побрели сквозь поле. Под ногами противно чавкала прошлогодняя листва, смешанная с грязью и дождевой водой. Тучи на небе давно расступились, давая лазурному небу и яркому ласковому солнцу освещать им путь.

Оставшаяся на траве роса промочила обувь, а из-за приторного запаха цветов неприятно свербело в носу. Но всё это было поистине прекрасно, лучше, нежели сидеть в четырех стенах и глазеть на зарешеченное окошко, обрамленное бирюзовыми шторами. Они не сетовали на мокрую обувь и боль в ногах, на саднящие раны и голод. Джерри чувствовал свежесть после дождя и мягкость ветра на своих руках, ощущал нежные тёплые лучи солнца на лице, слышал тихий и приятный шум далёкого леса. И он был по-настоящему счастлив. Джерри старался вдоволь насладиться этой мимолётной свободой, надеясь, что она продлится как можно дольше.