В 4:50 с вокзала Паддингтон - Агата Кристи

Люси уставилась на него, ничего не понимая.

Краддок вдруг почувствовал легкое головокружение.

– Не вы смастерили вот это вещественное доказательство иподложили для мальчиков в котельную? Отвечайте – быстро!

– Я вообще не могу понять, о чем идет разговор, –сказала Люси. – Вы хотите сказать, что…

Краддок проворно сунул папочку обратно в карман, ибо в этомгновенье на кухню вернулся Брайен.

– Седрик в библиотеке, – сказал он. –Заходите.

И занял прежнее место у посудного шкафа. Инспектор Краддокнаправился в библиотеку.

Седрик Кракенторп был, казалось, искренне рад видетьинспектора.

– Снова работенка привела в наши места? – спросилон. – Ну как, есть успехи?

– Пожалуй, можно сказать, что некоторые успехи есть,мистер Кракенторп.

– Удалось выяснить, чей это труп?

– Окончательно пока не установлено, но достаточно ясноепредставление мы имеем.

– Молодцы ребята!

– В связи с новой информацией у нас возникла надобностьполучить кой-какие показания. Пользуясь тем, что вы на месте, мистерКракенторп, я начинаю с вас.

– На месте-то на месте, да ненадолго. Денька через двавозвращаюсь на Ивису.

– Выходит, я успел вовремя.

– Ну хорошо, давайте.

– Я хотел бы услышать от вас подробный отчет о том, гдевы находились и что делали в пятницу двадцатого декабря.

Седрик бросил на него быстрый взгляд. Потом откинулся назад,зевнул и с подчеркнуто беспечным видом погрузился в затруднительный процессвоспоминаний.

– Значит, как уже было сказано, я находился на Ивисе.Беда в том, что один день там в точности повторяет другой. Утром работаешь надкартиной, с трех до пяти – сиеста. Если свет подходящий, можно сделать вылазкуна этюды. Потом – аперитив в кафе на площади, иной раз с мэром, иной – сдоктором. После чего – нехитрая трапеза. Вечерами – большей частью в бареСкотти, с приятелями из низших слоев. Ну как, устраивает вас?

– Меня больше устроила бы правда, мистер Кракенторп.

Седрик сел прямо.

– Это очень оскорбительный ответ, инспектор.

– Вы думаете? Не вы ли говорили мне, мистер Кракенторп,что вылетели с Ивисы двадцать первого декабря и в тот же день прибыли в Англию?

– Ну, говорил. Эмма! Эй, Эм!

Эмма Кракенторп вошла из маленькой столовой, смежной сбиблиотекой. С немым вопросом перевела взгляд с Седрика на инспектора.

– Слушай-ка, Эм, я ведь приехал на Рождество в субботу,правильно? И прямо с самолета?

– Да, – озадаченно сказала Эмма. – Поспел какраз к ланчу.

– Ну вот, – сказал Седрик инспектору.

– Вы держите нас совсем уж за дурачков, мистерКракенторп, – незлобливо отозвался Краддок. – Ведь это, знаете,нетрудно проверить. Вам стоит только показать свой паспорт…

Он выразительно замолчал.

– Черт, не найду его нигде, – сказал Седрик. –Все утро проискал напрасно. Хотел послать его «Кэку».

– Думаю, вам не составило бы труда его найти, мистерКракенторп. Впрочем, в этом нет особой необходимости. Согласно соответствующимдокументам, на самом деле вы прибыли в страну вечером девятнадцатого декабря.Возможно, теперь вам будет проще описать, что вы делали с этого часа и до тоговремени двадцать первого, когда приехали сюда.

Седрик потемнел, словно туча.

– Вот жизнь настала, черт бы ее взял! – буркнул онс остервенением. – Кругом эти анкеты, канцелярщина. Развели бюрократию!Шагу ни шагни свободно, не волен в собственных поступках! Поминутно к тебевопросы. И почему, собственно, столько шума из-за двадцатого числа? Что в немтакого особенного?

– Только то, что, как мы полагаем, это тот день, когдасовершилось убийство. Вы, конечно, вправе отказаться отвечать, но…

– Кто сказал, что я отказываюсь? Дайте человеку время!Вы же на дознании выражались достаточно неопределенно, говоря о дате убийства.Что-нибудь новое обнаружилось с тех пор?

Краддок не отвечал.

Седрик покосился в сторону Эммы.

– Может, нам перейти в другую комнату?

– Я ухожу, – быстро сказала Эмма.

В дверях она задержалась и оглянулась назад.

– Знаешь, это серьезно, Седрик. Если двадцатое – деньубийства, ты должен досконально перечислить инспектору все, что делал.

Она вышла в соседнюю комнату и закрыла за собой дверь.

– Добрая душа у нас Эм, – сказал Седрик. –Что ж, ладно, излагаю! Да, я действительно улетел с Ивисы девятнадцатого.Планировал сделать остановку в Париже и провести денька два, тряхнув старинойкое с кем из давних приятелей на Левом берегу. Но вышло так, что в одном сомной самолете оказалась очень хорошенькая попутчица. Просто пальчики оближешь!Короче говоря, сошли мы с нею вместе. Она летела в Штаты и должна была на двоесуток задержаться по каким-то своим делам в Лондоне. В тот же день,девятнадцатого, мы прилетели. Остановились в гостинице «Кингзуэй-Палас» – этона случай, если ваши ищейки еще о том не пронюхали. Я там записан как ДжонБраун – кто же в подобной ситуации станет называться своим именем!

– А двадцатого?

Седрик поморщился.

– Все утро, главным образом, маялся похмельем.

– А днем? С трех часов и далее?

– Сейчас, надо подумать. Как говорится, слонялся безцели. Зашел в Национальную галерею – с этим, по крайней мере, всечинно-благородно. Кино посмотрел. «Ровена, хозяйка ранчо Рейндж». С детстваобожаю вестерны. Этот оказался лихой… Потом промочил горло в баре, вернулся ксебе в номер вздремнуть и часам к десяти закатился с девушкой в город позлачным местам. Каким – хоть убей, не скажу, одно называется, если не вру,«Лягушка-попрыгушка». Девушка их знала все наперечет. Надрался до одури и,откровенно говоря, мало что помню до тех пор, покуда не очнулся наутро сбольной головой хуже прежнего. Подруга ускакала, спеша поспеть на свой самолет,а я окатил голову холодной водой, разжился в аптеке аспиринчиком и покатилсюда, сделав вид, будто еду прямо из Хитроу. Решил, что незачем огорчать Эмму.Сами знаете, как с женщинами, – обижаются, если не сразу едешь домой. Ещеи денег пришлось занять у нее, чтобы расплатиться с таксистом. У отца проситьбесполезно. Нипочем не отстегнет. Скопидом паршивый. Ну, довольны вы,инспектор?