Человек-звезда. Жизненный путь Гая Юлия Цезаря - Вольфганг Викторович Акунов

сенаторских клик. Триумвират чем дальше, тем больше парализовал все движущие силы и механизмы рабовладельческой олигархической демократии, предвещая ей скорую и неминуемую гибель. Уже предыдущее десятилетие убедительно доказало, что жажда личной власти, бесплодная партийная борьба и эгоистическая, изнурительная «гибридная» война всех против всех все больше затрудняли управление «мировой» державой, а порой — даже делали управление ею вообще невозможным, и что лишь ситуации крайней опасности, вроде «Спартаковой войны», вынуждали погрязшие в междоусобных распрях олигархические «династии» Рима, забыв на время все свои противоречия, действовать сообща, ради «спасения животишек» (если использовать выражение Федора Достоевского). И теперь окончательно дегенерировавший, выродившийся сенат, после периода полного застоя и размена себя на мелочи, ощутил на себе тяжелую длань новых «хозяев жизни»…

Кальпурния — супруга Цезаря

Цезарь без особых усилий добился своего избрания консулом на 59-й год, невзирая на ненависть и яростное сопротивление оттесненных им соперников, образовавших широкий фронт — от закоренелых олигархов вроде Метелла, до «поборников прав и свобод народа» вроде Кальва. Коллегой Гая Юлия по должности стал продвинутый и выдвинутый Катоном в первый ряд Бибул. Сохраняя внешнее (хотя и весьма индифферентное) дружелюбие по отношению к коллеге, Гай Юлий проявлял свою готовность соблюдать формальности и не игнорировать своего соправителя, иными словами, властвовать с определенной сдержанностью. Такое сдержанное (до определенных пределов, разумеется) поведение было характерно для него на протяжении всей его жизни. Но стоило Бибулу осмелиться возразить Цезарю при внесении тем законопроекта о земле, Гай Юлий приказал силой оружия прогнать строптивого коллегу с Форума. Просто смахнул его, как крошку со стола…

Быстро войдя во вкус, Гай Юлий продолжал наносить удар за ударом. Если верить Плутарху, Цезарь «из желания угодить черни внес законопроекты, более приличествовавшие какому-нибудь дерзкому народному трибуну, нежели консулу». Прежде всего «потомок Венеры» позаботился о наделения землей ветеранов армии Помпея и оправдании надежд, возлагаемых на него, Цезаря, плебсом, избравшим Гая Юлия консулом. Ведь как ветераны Помпея, так и «избирательный скот» могли понадобиться Цезарю в будущем. По двум аграрным законам, весьма напоминавшим по своей структуре и по характеру содержащихся в них требований проваленный в свое время сенатом законопроект народного трибуна Публия Сервилия Рулла, предполагалось распределить неразделенные еще италийские земли и приобретенные дополнительно земельные владения между отслужившими свой срок легионерами и неимущими гражданами, имеющими не менее трех детей. каждый поселенец получал земельный надел, который ему запрещалось продавать в течение двадцати лет. В целях безопасности отдельные усадьбы объединялись в небольшие колонии. Таким вот образом предполагалось обеспечить существование двадцати тысяч римских граждан.

Цезарь вселил в «братьев своих меньших» большие надежды, хотя подобные частичные, «косметические», меры не могли обратить вспять общую для римского сельского хозяйства тенденцию перехода к большим поместьям, латифундиям, и были всего лишь каплей в море.

Естественно, сенат встал в жесткую оппозицию. Но новый консул не стал тратить время на долгие споры с «отцами, внесенными в списки». Вместо этого Цезарь вынес вопрос на рассмотрение народного собрания. На это собрание, проходившее на Форуме, бывшие легионеры Помпея явились вооруженными до зубов, чтобы придать больше веса требованиям консула. Интерцессия — вмешательство — народных трибунов — была попросту проигнорирована. Цезарь, с Крассом — по левую, и Помпеем — по правую руку, при бурном ликовании заполнивших Форум толп римского народа представил им на рассмотрение свои законопроекты. Попытавшихся было вмешаться Катона и Бибула сторонники Цезаря — «парни с крепкими кулаками, привычные к тому, чтобы наносить и выдерживать удары» — силой удалили с собрания. Дело дошло до форменного мордобоя, хотя не было недостатка и в устных угрозах. Было сказано немало слов о мечах, от которых можно защититься только мечами и щитами (как угрожающим тоном заявил во всеуслышание Помпей, к немалому разочарованию «оптиматов» и к великой радости простых квиритов). Законы были приняты народным собранием, как говорится, «на ура». И в скором времени запуганный сенат, на заседания которого, из страха перед применением к ним сторонниками «трех мужей» силы оружия, явилась лишь половина сенаторов, был вынужден ратифицировать оба закона. Мало того! Каждого сенатора заставили, под страхом суровой кары, в персональном порядке, торжественно поклясться не чинить никаких препятствий проведению решения в жизнь, а всемерно способствовать ему. И они подчинились, включая даже твердокаменного взяткодателя Катона. Цезарь, который давно уже искал к тому повода, поклялся громогласно, что черствость и высокомерие сенаторов вынуждают его против его воли обратиться к народу для совместных действий.

Не удивительно, что ошельмованный, освистанный и крепко поколоченный народом «лузер» Бибул (даже рисковавший, по утверждению Плутарха и Светония, быть растерзанным, на пару с взяткодателем Катоном, разъяренною толпой на Форуме), больше не осмеливался появляться на заседаниях сената.

Авторитет его (а заодно — и всей традиционной власти) пал так низко, что римская чернь осмелилась отнять у ликторов злосчастного коллеги Цезаря по консульству их грозные фасции (внушавшие всем прежде страх и трепет как символ неумолимой кары за малейшее неповиновение властям предержащим) и изломать их при всем честном народе.

Магистрат в сопровождении ликторов с фасциями (на римской монете)

С того рокового для него (и для олигархической Римской республики) дня и до истечения срока своей консульской легислатуры Бибул ограничивался тем, что после очередного мероприятия, осуществленного Цезарем или по его указке, подавал письменный протест в форме эдикта, а также рассылал своих клиентов испещрять стены домов «Вечного Города» бесчисленными граффити, полными личных нападок на второго консула. Нашлись в Риме остроумцы, называвшие 59 год годом консульства Юлия и Цезаря, то есть одного человека (а не двух — Цезаря и Бибула), и даже имевшие наглость подписывать этим годом официальные документы. Другие остроумцы сочинили и распевали издевательскую песенку:

«В консульство Цезаря то, а не в консульство Бибула было: В консульство Бибула, друг, не было впрямь ничего»…

Прямо скажем, не везло злосчастному Бибулу с этим несносным Цезарем, ни в курульных эдилах, ни в консулах! На всех должностях «потомок Венеры» его «задвигал»…

Между тем ведущий представитель Тройственного союза не ограничился одним только аграрным законом. Цезарь также всецело удовлетворил пожелания Помпея, вынудив сенат целиком и полностью, «всем списком», одобрить распоряжении, сделанные Магном на Востоке после победы над Митридатом VI Евпатором.

Не забыл Цезарь и Красса «со товарищи», проведя в жизнь закон о снижении суммы налогового откупа в Азии. «Откупщикам, просившим о послаблении, он сбавил третью часть откупной суммы и при всех просил их быть умеренней, когда придется набавлять цену на