Гиппогриф на Рождество - Зои Чант

лицо, когда когда внезапная волна жара распространилась по комнате. Раздвинув пальцы, чтобы посмотреть сквозь них, когда первоначальный жар спал, Энни увидела… «Боже мой!»

Тело Розалинды охватило пламя, которое мерцало и плясало длинным, устрашающим столбом. Никто из находившихся в комнате не мог приблизиться к ней, настолько сильным был жар. А затем, через мгновение, раздался громкий хлопок, и пламя погасло так же быстро, как и вспыхнуло.

Моргая, Энни осторожно опустила руки. На полу, где когда-то стояла Розалинда, теперь была только кучка пепла и два блестящих, длинных, ослепительно золотых пера, точно таких же, какие Энни видела в хвосте Розалинды, когда та была в облике феникса.

«Она… она сгорела?..»

Энни плохо разбиралась в мифических существах. Она даже не слышала о гиппогрифе, пока не встретила Бо. Но нужно было быть гораздо более невежественной, чем она была на самом деле, чтобы не знать легенды о фениксе, бессмертной птице, которая возрождалась в пламени, как только достигала конца своей жизни.

Но если она, э, возродиться, тогда… тогда разве не должен быть здесь маленький ребенок? Или птенец феникса?!

— Черт возьми, — сказал Бо, покачав головой. — Она такая быстрая.

— В любом случае, мы мало что могли сделать, — сказал Деклан. — Мы не можем помешать возрождению феникса.

— Но куда она делась? — вмешалась Энни, направляясь на дрожащих ногах к куче пепла и перьев. — Разве она не должна все еще быть здесь?

Бо с мрачным выражением лица покачал головой.

— Нет… это не совсем так работает. Когда феникс возрождается, то всегда в том гнезде, в котором впервые вылупился, независимо от того, где оно находится и как далеко в момент завершения своего жизненного цикла. Я не знаю, как это работает, но это древняя магия оборотней. Розалинда может быть сейчас буквально где угодно… в соседнем округе, в другой стране, на Луне. Хотя на самом деле это не имело бы значения.

— Почему нет? — спросила Энни.

— Потому что возрожденный феникс не несет с собой никаких воспоминаний о прошлой жизни, — объяснил Деклан. — По крайней мере, так они утверждают. Они говорят, что новая жизнь — это действительно новая жизнь. Так что Розалинда, где бы она сейчас ни была, снова стала невинным птенцом. Мы не можем арестовать ее за преступления, которых она, формально, не совершала.

Энни хотела возразить против этого — сказать им, что, это несправедливо, и что Розалинда не должна избегать правосудия только потому, что предпочла совершить самосожжение, вместо того чтобы отвечать за последствия своих действий.

Но в то же время понимала, что было бы несправедливо наказывать новую жизнь за то, что сделала старая.

«Возможно, она выберет другой путь в жизни», — подумала Энни.

Оставалось надеяться. Только это она и могла сделать.

«Потому что альтернатива немного пугает».

— Ну, если она действительно ничего не помнит… — начала Энни, но замолчала, увидев, что Бо кивнул, словно прочитав ее мысли.

— Если она ничего не помнит, то точно не станет преследовать какие-либо вендетты, которые у нее были в этой жизни, — сказал он, отвечая на ее незаданный вопрос. — Она ничего не вспомнит о Скотте и о деньгах, которые он мог ей задолжать.

Энни кивнула, испустив облегченный вздох.

— Ладно. Ну, пока на это нет ни малейшего шанса. — однако было кое-что, чего она все еще не совсем понимала. — Почему она так стремилась вернуть их, в любом случае? Она все время говорила о «балансе»… что она имела в виду?

Бо и Деклан обменялись взглядами.

— Я не совсем уверен, — медленно произнес Бо после небольшой паузы. — Но из того немногого, что мы о них знаем, следует, что фениксы любят, чтобы все было поровну — если вы оказываете услугу фениксу, можете не сомневаться, что он окажет вам услугу в ответ, и наоборот. И, если ты обидел феникса, тебе лучше ждать мести. Возможно, это к лучшему, что Розалинда все-таки возродилась. Я бы не хотел, чтобы у меня на хвосте сидел безумный феникс.

Энни сглотнула, глядя на пепел перед собой.

«Может и так».

— У всех оборотней есть свои причуды, — продолжил объяснение Деклан. — Грифоны обладают огромным чувством преданности. Драконы больше не копят золото, но у них по-прежнему довольно странные представления о том, что кому принадлежит, и они готовы отправиться на край света, чтобы вернуть утраченное имущество, но, по аналогии, если занять у кого-нибудь пять долларов и не вернуть их в течение недели, это никогда не закончится. Единороги помешаны на кланах и родословных.

При последних словах на его лицо набежала тень, и Энни задалась вопросом, чем же это вызвано.

— Ты говоришь так, как будто испытал это на собственном опыте, — осторожно заметила она — ей казалось, что она недостаточно хорошо его знает, чтобы спрашивать, почему единороги так трясутся над своей родословной, и это так на него повлияло. Она повернулась к Бо. — Ну, и в чем же тогда заключаются маленькие причуды гиппогрифов? Во что я, собственно, ввязываюсь?

— О, только то, какие мы веселые и обаятельные, — ответил Бо, ослепительно улыбаясь ей. — Но ты уже знаешь об этом.

— И скромные, — парировала Энни, и Бо рассмеялся.

— Думаю, можно сказать, что мы придаем большое значение семье, но не так, как единороги, где все решает родословная. Гиппогрифы… мы более открыты для того, чтобы люди присоединялись к нашим семьям, независимо от того, кто они и откуда. Мы довольно общительны.

— Это звучит… на самом деле очень мило, — тихо сказала Энни. «Семья». Именно то, чего она всегда хотела. Энни открыла рот, не уверенная, что хочет сказать, но потом почувствовала, что у нее подкашиваются колени, а голова внезапно стала легкой, как воздушный шарик…

— Энни!

Секунду спустя сильная рука Бо обхватила ее за плечи, поддерживая, пока она моргала, ожидая, что успокоится желудок и прояснится зрение.

— Я не падала в обморок с детства, — сказала она с придыханием, все еще чувствуя головокружение. — Прости… теперь я сама могу стоять…

— Ни за что, — сказал Бо с серьезным видом. — Ты через многое прошла, Энни… должно быть, тебе потребовалось больше сил, чем я могу себе представить, чтобы исцелить меня так, как ты это сделала, независимо от того, что еще было связано с этим. Ты передала мне свою силу, и, честно говоря, я удивлен, что это отразилось на тебе только сейчас.

— Думаю, последние два часа мне помогал держаться адреналин в крови, — призналась Энни, чувствуя себя счастливее, чем хотела бы признать, оттого, что Бо все еще прижимал ее к себе. Она подавила желание прижаться к нему еще теснее.

— Я