Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

Именно благодаря японским деньгам, утверждал он, революционная пропаганда в России в период русско-японской войны получила столь «поразительный размах». В конечном счете, по его мнению, и стачки, и демонстрации, и распространение листовок революционных организаций, и «оживленные нелегальные транспортные связи» между Россией и Финляндией явились следствием «японской пропаганды»[471].

В те же годы разработка интересующей нас темы началась в Финляндии. Первыми публикациями на эту тему явилось издание обширных (в двух томах) мемуаров Конни Циллиакуса (Гельсингфорс, 1919—1920), а также двух работ другого видного финского «активиста» – Германа Гуммеруса. Первая из них вышла в Гельсингфорсе в 1925 г. и была посвящена деятельности партии активного сопротивления; вторая – биография Циллиакуса – напечатан там же в 1933 г. В 1927 г. К.А. Вегелиусом были опубликованы воспоминания многих финнов, участников событий 1904—1905 гг. Из работ этого ряда особый интерес представляют воспоминания Циллиакуса, в которых он откровенно рассказал о своих контактах с Акаси и признал, что упомянутая Парижская 1904 г. конференция была организована им с одобрения и за счет японского правительства[472]. Попытку ввоза оружия в Россию в 1905 г., к которой Циллиакус имел самое непосредственное отношение, мемуарист еще раньше (в 1912 г.) назвал «глупейшей и фантастичнейшей»[473].

Мемуарные свидетельства, касающиеся экспедиции парохода «Джон Графтон», в 1930-е годы собирал финский исследователь Эйно Парманен. Среди участников этого предприятия, воспоминания которых ему удалось записать, был и Джон Нюландер, моряк, член партии активного сопротивления, которому в ходе экспедиции довелось последовательно побывать капитаном всех трех судов (включая и «Джона Графтона») «эскадры» Конни Циллиакуса. Собранные материалы Парманен опубликовал в 1937 и 1939 гг.

Поскольку все перечисленные сочинения вышли в свет на финском или шведском языках, долгое время содержащиеся в них сведения оставались известны очень узкому кругу специалистов. В научный оборот они были введены лишь в 1963 г. благодаря работам английского исследователя Майкла Футрелла, посвященным связям скандинавского подполья с русскими революционными организациями. Опираясь на вышеперечисленные финские, а также иные (в том числе японские) материалы, Футрелл, в частности, сумел подробно проследить всю эпопею «Джона Графтона» начиная с ее предыстории – состоявшегося в феврале 1904 г. знакомства Циллиакуса с Акаси – и вплоть до взрыва судна в начале сентября следующего года в водах Балтики[474].

В книге американского исследователя Дэвида Даллина, впервые опубликованной в 1949 г., глухо упоминалось о стремлении «агентов Японии» «усилить революционное движение в России путем предложения революционерам через посредника финансовой помощи и оружия». Однако, по мнению Даллина, попытка Кони Циллиакуса «сблизиться» на этой почве с русскими социалистами не увенчалась успехом; единственными, кто принял японскую помощь, были последователи Пилсудского и «группа грузинских сепаратистов»[475]. В вышедшей в 1964 г. фундаментальной работе профессора Принстонского университета Джона Уайта, посвященной дипломатической истории русско-японской войны, изложена общепринятая в русской и советской, а также и в зарубежной историографии высокая оценка деятельности японской разведки и, в частности, самого М. Акаси[476]. Эти сюжеты впервые освещаются здесь с использованием архивных материалов – документов МИД Японии и в их числе одного из списков доклада Акаси о своей деятельности в Европе, известного под названием «Rakka ryüsui».

Происхождение этого названия – цитаты из древнекитайской поэмы, в буквальном переводе означающей «облетевший цветок и поток воды», неясно до сих пор. М. Футрелл, например, полагал, что оно явилось плодом фантазии кого-то из позднейших почитателей Акаси, переписчиков его доклада[477]. Другие исследователи считают, что таким образом доклад был озаглавлен при его перепечатке в японском МИД в 1938 г. с копии, принадлежавшей старшему сыну Акаси – Мотоёси. Оригинал доклада был сожжен вместе с другими секретными военными документами в конце Второй мировой войны так же, как и финансовые отчеты японского разведчика. Любопытно, что размножение доклада Акаси в МИД в конце 1930-х годов имело целью пропагандировать его опыт среди высших чинов министерства ввиду надвигавшейся новой войны. Наконец, не исключено, что подобным образом свой доклад озаглавил сам его автор, получивший среди соотечественников известность не только как военный деятель, но также как поэт и художник (один из современных исследователей деятельности Акаси констатирует, что в межвоенные годы его имя «фактически стало предметом культа в Японии», причем его «влияние на русскую революцию 1905 г. оказалось преувеличенным»[478]).

Привлечение архивных документов позволило Уайту более обстоятельно, чем его предшественникам, осветить разногласия в токийском кабинете по вопросу о соответствии японским интересам дальнейшего развития освободительного движения в России, а значит, и о характере деятельности Акаси и его коллег. Опираясь на ранее изданные работы польских историков[479], американский исследователь коснулся также истории взаимоотношений с японцами В. Иодко, Ю. Пилсудского и других представителей польского общественного движения. В работе Уайта, наконец, заметно стремление отойти от примитивных и, главное, ни на чем, кроме собственных впечатлений, не основанных утверждений американца Диллона о прямой обусловленности революционного движения в России характером и масштабами японской помощи. Позднее эта тенденция получила в историографии дальнейшее развитие.

В самой Японии во второй половине 1960-х годов исследователем М. Инаба был опубликован и прокомментирован один из трех известных вариантов «Rakka ryüsui». В 1966 г. в Токио вышла в свет монография Тани Тосио «Тайная история русско-японской войны» – записи лекций, прочитанных автором в японской Военной академии еще в середине 1920-х годов. Таким образом, в японской историографии после длительного перерыва продолжилось изучение деятельности Акаси и даже начата серия документальных публикаций, посвященных его деятельности.

В 1970—1980-е годы в Финляндии был опубликован еще ряд работ по истории революционного и оппозиционного движения и связей между их представителями в Финляндии и России, написанных с привлечением документов финских архивов[480]. Анг лийский историк Ричард Дикон в вышедшей в 1982 г. «Истории японской секретной службы» рассмотрел контакты Акаси с тайным японским Обществом Черного Дракона, а также деятельность японских спецслужб в годы войны в России и за ее пределами[481]. Наконец, в 1988 г. в серии, издаваемой Финским историческим обществом, были опубликованы выдержки из наиболее полного, третьего списка доклада Акаси вместе с извлеченной из японских архивов его перепиской с руководителями военного ведомства и МИД Японии за 1904—1905 гг. Кроме того, в этот уже упомянутый нами сборник (“Rr”) вошли основанные на широком привлечении документов из архивов Японии, Финляндии и США статьи наиболее видных на сегодняшний день зарубежных специалистов – Ч. Инаба, А. Куяла и О. Фэлта.

Таким образом, в научный оборот введены многие важнейшие материалы, которые дают возможность проследить историю контактов Японии с представителями российского освободительного движения в годы русско-японской войны[482]. Однако поскольку до сих пор документы отечественных архивохранилищ оставались невостребованными, эти исследования имели несколько односторонний характер и недостаточно полно освещали деятельность российских спецслужб. Восполнить этот пробел и призвана настоящая