Забытое убийство - Марианна Сорвина

Непримиримая и в какой-то мере максималистская позиция, характерная для молодых людей, делала газету, сражающуюся против всех министерств, ведомств и конфессий, уязвимой и практически беззащитной.

Из-за антиклерикальной и пангерманской направленности на газету Хабермана с первого года ее существования постоянно обрушивались судебные разбирательства и издержки. Тираж изымался, поэтому газета выходила во второй и третьей редакции. Все это грозило полным разорением и невозможностью продолжать журналистскую деятельность.

Хаберман и его сотрудники шли на всевозможные хитрости. Например, подписчикам номера развозились в первую очередь, и абоненты получали свежую, еще пахнущую краской газету прямо из типографии, минуя цензуру и изъятия из продажи. В архиве Государственной библиотеки университета Инсбрука и сейчас подшивка «Scherer» включает дублированные номера газеты: один полный и второй – с белыми полосами изъятых цензурой статей.

Часто у дверей типографии всю ночь дежурил вагончик «Scherer», чтобы успеть забрать тираж до того, как явится полиция. После ареста тиража и ухода полиции сотрудники газеты видели Карла Хабермана стоящим в некоторой растерянности посреди разгрома и валяющихся на полу страниц. Он как будто оценивал результаты побоища и мысленно подсчитывал убытки, а потом энергично произносил: «Пусть поцелуют меня в задницу! Делаем запасной вариант! Быстро!»

Второе издание публиковалось с тем же количеством страниц, но некоторые из них были либо демонстративно пустыми (пустота, как известно, тоже умеет говорить), либо заменены новыми текстами, не менее острыми и критичными. Хаберман, зная, что цензоры едва ли успеют вернуться и вновь отследить публикации, торопился распространить второй тираж. Это снова приводило к аресту и судебным повесткам. Будь Хаберман действительно «восточно-австрийским шарлатаном», как назвал его «Dr. F. L.», едва ли он согласился бы на столь тяжелый и неблагодарный труд, к тому же рискованный и не приносящий дохода.

Устав от всех этих трудностей, издатель предпринял еще один хитрый шаг: он отправился в Вену и заручился поддержкой депутатов парламента, имевших похожие политические воззрения. Одним из них был Георг Шёнерер. Так Хаберману удалось создать в парламенте собственное лобби: дружественные депутаты становились легитимными цензорами газеты и избавляли ее от неприятностей. Тем не менее активный издатель почти все время проводил в суде и под арестом за свои антиклерикальные и антигосударственные взгляды. Судебные разбирательства, в конце концов, экономически подкосили газету. С этим был связан переезд редакции «Der Scherer» в Линц в 1905 году.

Но «младотирольский» дух газеты сохранился до 1912 года, то есть практически до смерти ее создателя.

* * *

Своей целью газета, как уже упоминалось, считала национальную идею в ее обновленном варианте. То государство, которое досталось в наследство «младотирольцам», несмотря на его помпезные патриотические идеалы, было, по мнению «Der Scherer», совершенно беспомощно и ни на что не способно, потому что погрязло в либерализме, интригах, потомственности и лени.

Историки впоследствии отмечали узость и противоречивость представлений газеты Хабермана. И, несмотря на то, что другие современные исследователи, в основном журналисты и культурологи, считали такие выводы плодом ограниченного ума[278], доля правды в этом мнении есть. Звучали даже высказывания, что пангерманские идеи газеты предваряли национал-социализм.

Примеров такого плавного врастания появившихся в начале века националистических средств массовой информации в эпоху нацизма немало: например, газета «Deutsch-Österreichische Tageszeitung» («Немецко-Австрийская ежедневная газета»), созданная Карлом Вольфом в 1903 году, достигла расцвета именно в 20-е годы XX века, когда стал укрепляться национал-социализм. Здесь уже упоминалось, что некоторые авторы «Scherer» впоследствии, уже в престарелом возрасте, имели награды от гитлеровского рейха за заслуги в области пропаганды германизма и германской культуры: например, силезская поэтесса Мария Штона или карикатурист Эдуард Тёни.

Тирольского драматурга Краневиттера, умершего перед самым «аншлюсом» Австрии, тоже вначале попытались вознести на пьедестал германизма, впрочем, безрезультатно.

Газету Хабермана упрекали в том, что свобода, ясность сознания, точность выводов и социальный подход к проблемам австрийского общества причудливым образом сочетались в «Scherer» с отсутствием плюрализма и национальной нетерпимостью. Наряду с прогрессивными взглядами и стремлением к новому проявлялась активная неприязнь ко всему «инородному», наряду с европейскими вкусами и идеалами сотрудников-художников процветали фанатизм и радикализм по отношению к инакомыслию.

Уже в год своего основания газета предлагала читателям включиться в обсуждение следующих радикально заявленных тем: «Долой Иуду!», «Долой Рим!», «Долой Польшу!», «Долой Венгрию!», «Долой Далмацию!», «Долой правление Туна!»[279], «Образ “Германии” в представлении империи[280] объединенных монархий и стран»[281]. Все это были призывы из репертуара экстремиста Георга Шёнерера, покровительствовавшего «Scherer». Но справедливости ради стоит заметить, что это обобщенное тотальное «Долой» и единственная альтернатива «Образ “Германии”» обусловлены остротой момента, притеснениями со стороны государства и Церкви и жесткостью цензуры, тем более что свобода прессы наступит лишь в 1918 году – с концом самой монархии, против которой боролись «люди “Scherer”».

Тирольская ситуация начала XX века была гораздо сложнее, чем можно себе представить: в ней не все и не всегда делилось на черное и белое, реакционное и прогрессивное в том понимании, которое закрепилось в европейском сознании к концу XX века.

Пангерманизм в ту эпоху боролся с конформизмом, бюрократизмом и корпоративностью в стране – искусственным созданием марионеточных классов и групп по интересам, призванных демонстрировать свою лояльность по отношению к государству. Столь же конформны по своим взглядам, как эти искусственно созданные партии и группы, были официальные средства информации и клерикальные издания, поддерживавшие консервативные догмы. И противостояли им в первую очередь именно газеты националистического толка, призывавшие к объединению и обновлению страны на основе новой патриотической идеи – германской и немецкоязычной. Может показаться странным, что в империи с немецким по своим корням кайзером и немецким государственным языком постоянно притеснялось все немецкое. Но Габсбурги и правительство уже не смогли бы сохранить монархию и удержать власть, если бы не опирались на министров и парламентариев, вышедших из других национальных областей, в основном – из Польши, Богемии и Моравии. Своего рода «хорошая мина при плохой игре».