Забытое убийство - Марианна Сорвина

В «Scherer», как и в других сатирических изданиях, было принято подписываться не только своим именем, но и газетными псевдонимами в духе времени – от претенциозных «Кайзера фон Мерико», «Морица фон Штерна» и «Мартинуса» до «Colombo», «Multatuli» и «Mephisto». Художники в углу своих карикатур и рисунков изображали причудливые монограммы. Август Пеццеи ставил просто характерные широкие буквы «A. P.». Многие имена авторов газеты так и остались неизвестны истории, поскольку под статьями, рисунками и фотографиями часто стояли просто инициалы – «F», «R. J.», «R. St.», «W. L.», «K. W.».

Встречались в газете послания от «Wate», «Hutten» или «der neue Hutten» и т. д. Иной раз под стихами и заметками стояли вместо подписи знаки зодиака: преимущественно Рыбы или Скорпион. Во всем этом угадывается не столько анонимность, сколько модернистский шик, который на рубеже веков вошел в моду у местной научной и культурной богемы.

Известные карикатуристы и журналисты тоже прибегали к псевдонимам. Например, у Германа Грайнца были псевдонимы «Локи» и «Эразмус». В образе мифологического проказника Локи Грайнц писал философичные эпиграммы, порой под влиянием образов Адольфа Пихлера.

У патриарха «младотирольцев» была притча «Мечтатели» о трех молодых людях, в которых угадывались герои античной древности. Сюжет понадобился Пихлеру для просветительского поучения молодым: «мечтайте в меру». Грайнц тоже написал о мечтателях, но по жанру это была не притча, а, скорее, басня:

Артур фон Валльпах иногда подписывался полным именем, а порой ставил под стихами «NP», «A», «4» или «Einhart». Карл Хаберман подписывал статьи и патетические поэмы инициалами «C.H.» и псевдонимом «Thor». Под некоторыми посланиями «Scherer» к читателям не было подписи.

Несмотря на то, что Франц Краневиттер был едва ли не самым ярким и резонансным автором среди «младотирольцев», имевшим в Австрии продолжительную сценическую судьбу (его пьесы ставились в театрах на протяжении всего XX века), именно его творчество является самым убедительным ответом на вопрос: «почему “Jung-Tirol” ныне забыт?»

В самом деле – авторы этого удивительного направления практически не переиздаются, их произведения выходили не позднее 1907–1908 годов XX века. Потом, в 1920-е и 1930-е годы, о них вспоминали исключительно в сборниках статей, интересных лишь историкам литературы. Сейчас отыскать труды «младотирольцев» можно только в архивах, библиотеках и антикварных лавочках. В крупных книжных магазинах, где продается современная литература, никто никогда не слышал даже эти имена, как и в национальных музеях не знают имен живописцев. Соотечественники не помнят своих поэтов, журналистов, художников. И не хотят помнить. Впрочем, так сейчас везде. Анализируя эту ситуацию, Хольцнер вспоминает давнее, из конца XVII века, изречение Даниэля Георга Морхофа о том, что «баварские тирольцы и австрийцы не имеют будущего в поэзии, поскольку их язык груб, недружелюбен и полон диалектизмов»[288].

Вывод Хольцнера по отношению к этому категоричному мнению справедлив: из далекого XVII века, когда немецкая литература еще полностью не раскрылась, невозможно судить о ее будущем и поэтических качествах. Действительно, едва ли это дальновидно – одним высказыванием закрывать дверь для развития культуры целого края.

И все же мысль о локальности, замкнутости такой «цивилизации», как Тироль, достаточно интересна. Краневиттер, едва ли не самый востребованный в XX веке тирольский литератор, как раз использовал диалект в огромной мере, чтобы придать правдоподобие сценическому языку своих персонажей. Однако то же самое делали южные итальянцы Пиранделло и Верга, и это не помешало их произведениям завоевать европейское пространство. Отчего с драматургией Краневиттера этого не случилось?

И второе – поэтам Тироля вовсе не было надобности прибегать к так называемому «Mundart», диалекту этих мест. Ни Пихлер, ни Ренк, ни Валльпах не использовали такого количества диалектизмов, как Краневиттер. В поэзии это было в то время не принято.

Очевидно, дело в другом. И здесь видится несколько причин. Две мировые войны уже наступали на пятки старой культуре, существовавшей практически на краю пропасти, а интеллигенты вроде Ренка и Краневиттера – это и была та самая, даже не старая, а старомодная культура уходящего XIX века. В то же время избавление от национал-социализма с его идеей германского избранничества похоронило и пангерманскую идею Тироля, как вредную и опасную. И, наконец, третья причина – сегодняшняя потребность населения полностью отрицает камерный символизм «младотирольцев» с привкусом пророчеств и декаданса. Нынешнее человечество стремится к чистой биологии, а она отрицает мертвых. Сегодня, когда и живые медийные фигуры забываются, едва исчезнув с экрана, а память человеческая короче револьверного выстрела, у мертвых вовсе нет шанса напомнить о себе.

Писатели «Молодого Тироля» не продаются ни в буквальном, ни в переносном смысле. И, по мнению «торгующего литературу» поколения, то, на чем невозможно заработать, должно быть утилизировано. Оно, это поколение, заносчиво и агрессивно: «А что такого? Это же не Гейне и не Гёте. Кто их теперь будет читать?»

Вероятно, тот будет, кто разглядит в последнем стихотворении Ренка провидческий образ «черного человека» – того «гонца печали», которого не дано узреть живому. Вспомним, как Ренк сказал о своем наставнике – «И тот за ним пришел, кого никто не слышит». Значит, кто-то все-таки «слышит».

И Пихлер задолго до смерти видел свое будущее – в образе скелета с песочными часами в руках. Его смерть была естественной, но песочные часы не дали досмотреть самое главное – что станет с его молодой порослью.

И Август Пеццеи предвидел будущее – в своем автопортрете. И Хедвиг в стихотворении «Нирвана» видела конец прежней цивилизации.

Они такое умели. Неужели этого мало?

* * *

Спустя век мы находим в Инсбруке улицы, носящие имена чиновников, военных, политиков, бургомистров, депутатов, фельдмаршалов, советников, промышленников и даже руководителей парламентских фракций[289]. Улиц, названных именами Йенни, Хабермана, Ренка, Шмидхаммера или Краневиттера там нет, как нет и улицы художника Пеццеи.