Заслужить смерть - Ольга Булгакова

От нее веяло полынью, на лице читалось неудовольствие и даже осуждение. Алые отсветы делали ее облик строгим, линию рта — непривычно жесткой.

— Этот ритуал вела не я, — я пожала плечами. — Уверена, дело в этом.

— Или в том, что от тебя что-то утаили. Это более вероятно, — отрезала она.

— Не думаю, ведь Триен рассказал мне все.

— Все ли? — воплощение недоверия покачало головой. — Как странно, что у тебя не возникает сомнений. Как странно, что ты не в силах оценить его трезво. Ты будто ослепла и не видишь ничего подозрительного в том, что шаман пообещал незнакомой девушке-мэдлэгч отвести ее к родственникам. Бросил все. Дом, хозяйство, семью. Не раздумывая. И даже без твоей просьбы!

— Он будет учиться у бабушки! — выпалила я.

— Ты резко поглупела за последние недели! Ты же сама видела, ему не нужна эта наука!

Я отшатнулась. Казалось, она вкладывала в слова магию, иначе почему они хлестали так больно?

— Вспомни тот разговор, девочка. Вспомни! Он сам решил сопровождать тебя. Сам вызвался. А цену сложил потом, когда ты настояла.

— Алима! — его голос пробился в видение. Тетя досадливо поморщилась, ее облик померк.

Я открыла глаза, часто моргала, пытаясь прогнать алые искры. Сообразила, что перекинулась в человека и лежу в тени под деревом.

— Кажется, тебе снился кошмар, — участливый Триен заглядывал в лицо, мягким движением убрал прядь с моего лба.

Я бросилась ему на шею и, уткнувшись лицом в грудь, плакала. Почему тетя предупреждает меня? Почему хочет, чтобы я не доверяла Триену? Это же Триен! Родной, замечательный, добрый и такой светлый Триен!

Он положил одну руку мне на голову, другой гладил по спине, повторял, что это был всего лишь сон, что все прошло, все плохое позади. Как же я хотела, чтобы это действительно было таĸ!

Граница Каганата приближалась с ĸаждым часом. От мыслей об этом пело сердце, я радовалась тому, что сĸоро, уже очень скоро буду слышать воĸруг родную речь, попробую привычную с детства еду, вдохну запахи специй и совсем другой воздух степи. Пусть родной город стоял на холмах в дне пути от настоящей степи, но именно она в мыслях была равна дому. Приволье, необъятный простор, пестрые ковры цветов весной, горы на горизонте. Я любила степь любой: заснеженной, напоенной дождем, стремительно разворачивающейся и будто обнимающей всадниĸа, пружинящей под лапами и даже разгоряченной, иссушенной зноем.

Триен расспрашивал о Каганате, живо интересовался всем и говорил, что видит то, о чем я говорю, стоит лишь заĸрыть глаза. Но либо предупреждения тети насторожили меня, либо он действительно переменился за пять дней пути до границы Аваина. В нем все чаще ощущалась суровость, между бровей то и дело залегала морщина, пропадала родная улыбĸа, а лицо вообще казалось ожесточенным. Таĸим он становился, если думал, что я не вижу. И быстрый возврат ĸ привычной благожелательности, стоило мне ĸак-либо выдать себя, никаĸ не мог успоĸаивать.

Я нескольĸо раз пробовала выяснить, что беспоĸоит Триена. Не переживает ли он о том, что много недель проведет в чужой стране, не тревожится ли об оставленном доме и Пупе. Заводила разговоры о его семье и том грядущем, ĸоторое он видел. Но я неизменно получала спокойные ответы, в его тоне сквозила уверенность в будущем и в том, что все сложится отлично. В такие минуты его улыбка покоряла теплом, слова — искренностью, и казалось немыслимым, что Триен, принимающий все решения вдумчиво и с открытыми глазами, мог в чем-то сомневаться.

Но на душе было неспокойно, и это не затмила даже радость от того, что на третий день пути по земле Каганата Триен пообещал скоро попытаться разрушить метку. Еще один шаг к избавлению от рабства, от прошлого, ещё одно доказательство того, что Триен желал мне лишь добра. Почему, почему к нему так плохо относилась тетя? Что она видела с другой стороны мира?

* * *

Чем ближе был Каганат, тем ясней становилось, что в этот раз нет в запасе никаких спокойных трех недель. Былые воплощения донимали ночами, не давали выспаться. Льинна и сама Санхи несколько раз появлялись даже днем. Триен видел пока очень смутные образы призраков в тенях, но отчетливо слышал голоса. В такой дали от черного камня и могилы своих предшественников Триен надеялся, призракам не хватит силы затянуть его в ритуал, как это порой делала Санхи. К тому же резерв был полон и давал шаману возможность сопротивляться чужой воле.

— Ты делаешь глупость! Опомнись, пока не поздно! — в трещинах коры дерева, к которому на время привала Триен привязал лошадей, отчетливо виделось лицо Льинны.

Шаман прошептал заклинание, написанное на повязке с рунами, но любые чары были бессильны остановить одно из сильнейших воплощений Санхи.

— Ты сошел с ума? Ты же понимаешь, что Зеленоглазый не наградит тебя никак!

— Он сказал, решение принимает не только он, — мысленно ответил Триен.

— О боги, Триен! Я никогда, никогда до сего момента не считала тебя лишенным мозгов! — завопила Льинна, хватаясь руками за голову. — Решение принимает он и только он! Единолично! Он — Смерть!

Триен промолчал. О том, что идет на все ради Алимы, а не столько ради себя, он никому признаваться не собирался.

— Небо! Я все это время пыталась что-то объяснять полудурку! — в ее крике слышалось отчаяние. — Ты просто погубишь себя, а мог бы жить. Жить, Триен! Завести детей, наставлять племянника, помочь ему справиться на первых порах с тяжелейшим даром! Ты мог бы стать счастливым! Но вместо этого ты выбираешь болт в сердце? Серьезно?

— Я уже решил. Я хочу заслужить посмертие, настоящую смерть. И для тебя тоже!

— Тронута, — зло бросила она. — Ах, спасибо, позаботился! Не получишь ты никакой смерти! Я уже объясняла, что у твоей жертвы есть цена, она не бескорыстная больше! Ничего, окажешься на моей стороне, я тебе тумаков задам! Будет поздно, но хоть душу отведу!

Она пропала, Триен тяжело вздохнул, потянулся за флягой и заметил, что Алима смотрела на него. Улыбка и напускная уверенность ничего не исправили. Девушка чувствовала, что что-то происходит, пыталась помочь, подбодрить, но правду он рассказать не мог. К сожалению, отговорки Алиму не успокаивали, а подтачивали отношения. Учитывая скорую разлуку и выбранный им путь, Триен считал, что это не так плохо. Если отношения испортить, то, когда Алима узнает, что с ним случилось, ее сердце не будет болеть.

Зелье для разрушения метки Триен сварил на одном из привалов. Травы нужно было зачаровать, а в Зелпине на это не хватило резерва. Слишком много всего навалилось, а брать силу Алимы он считал неправильным, что бы там ни нашептывала Санхи в часы его магического истощения. Триен, тяжело переносивший опустошенность резерва после общения с горожанами и очень сложного целительства, даже не возражал шаманке. Он нисколько не удивился ни хищническим советам наставницы, ни тому, как она радовалась самой возможности черпнуть чужую силу.