Мой неправильный ты - Светлана Храмова

При формулировке диагноза отмечают ведущее вещество. Вот это запомни, ведущее вещество. Что я могу сказать, как специалист? Какие выводы делать? Кое-что я продумал, конечно. На основе большого опыта, но если теоретическое обоснование спросишь – промолчу. Нет его! Сплошь догадки, предположения. – Володя начинал говорить очень быстро, когда волновался, без улыбки его лицо делалось незначительным, сморщенным. Рита чувствовала, что он сам тонет в трясине глупости и грубости человеческой, принимая слишком близко к сердцу, не умея ответить – зачем? Почему люди так беспечно относятся к жизни? – Кокаин, смешанный с пищевой содой, со стиральным порошком, а некачественные опиаты? Несчитано. И желающих приобщиться к долбежке – тоже несчитано. Безответственность. Потом интоксикация, затяжной психоз, самоубийства.

Одно я тут, в тиши лабораторной, придумал. Кое-что. Как ведущее вещество в том наборе, что ты мне передал, я выделил морфин. Как ни странно. Весьма и весьма специфический, со взаимоисключающими добавками, но все-таки морфин. На основе антагониста морфина – налоксон и налорфин лучше всего – я сделал нечто вроде антидота. При инъекциях некачественными веществами, при передозировках. Алексей, но ты понимаешь, что нет безопасной дозы? Для кого-то – безопасно, а другому – смерть. Я прекращу заниматься этими опытами. Найти универсальный антидот невозможно, а каково постоянно думать о человеческой жадности, о желании минутного счастья любой ценой? Пытка! И что за счастье в отключке от реальности?.. – Он почти плакал.

Страдание возвращает его лицу форму, оно снова становится вполне симпатичным. Радость и страдание, два эмоциональных полюса – естественная среда обитания его души, – невольно отметила Рита про себя.

– Володя, я понимаю вас. И мой совет – не пытайтесь решить проблемы всего человечества. Вы мне очень нравитесь, правда, больно смотреть, как вы тратите свои душевные силы на борьбу с ветряными мельницами. Их не сосчитать. Вы помогли Алексею, вы спасли, я уверена, десятки жизней, ведь так?

– Больше сотни – точно.

– Итог превосходный. Мои поздравления. Обобщите результаты исследований, сделайте научную работу. Вы молоды, у вас все впереди. Вы спасете еще многих и многих, универсальный антидот – великая цель. Завидую вам. Но вернемся к тому препарату, о котором вы заговорили, помните, еще до универсального, что пока не готов. Нейтрализатор, применимый против той загадочной смеси, что передана Лешей, помните?

– Да, конечно. – Володя выдвинул один из ящиков, достал маленький шприц в герметичной упаковке и запаянную стеклянную бутылочку. – Вот, смотрите. Уже в серию запустил, в пределах клиники пока. Обычный внутримышечный укол. Как первая помощь работает прекрасно. Во всяком случае, вреда пострадавшим не приносит, это точно. Я составом горжусь. – Он с гордостью положил на стол бутылочку. – Но одно условие, что делает применение на практике очень сомнительным. Укол должен быть сделан как можно раньше, в первые пять – десять минут от силы. Иначе – поздно, не спасти. Или значительно сложнее спасти. Получивший смертельную дозу вредного вещества умирает.

Алексей отозвал Володю в сторону, они пошептались некоторое время, беседа со стороны выглядела дружеской. Потом вовсе к окну отошли. Гипертрофированная жестикуляция Володи, невозмутимая статика Алексея. Гармония противоположностей.

Деловой разговор – вопросы, ответы, денежные расчеты в том числе, как показалось Рите.

Удобно спросить или неудобно? удобно или неудобно? Рита смотрела на шприц и бутылочку, в конце концов решила не спрашивать, засунула в карман дубленки, поглубже. Два накладных кармана – каприз дизайнеров. В одном – карманный гриша, в другом – Володин антидот, шагомеры она оставила дома.

* * *

В машине Алексей молчал. Угрюмо следит за дорогой. Ни один мускул на лице не движется, суров.

– Нервный парень Володя, – сказала Рита.

– Зато специалист. – Он отвлекся от дороги на миг, оглядел Риту, восторг и мука в его глазах – впервые! Или не впервые? И раньше не замечала, не до того было?

Стремительный роман, рискованный как виражи гоночников по отвесной стене. Алексей снова смотрит прямо перед собой, рука на Ритином бедре, затянутом джинсами.

– Ты на одну минуту представь, в каком напряжении он живет. А ответственность какая! Люди его профессии рискуют, они экспериментируют…

– …на других людях других профессий. Все это очень интересно. Я ошибаюсь – или ты действительно убил невинного человека? Я полчаса слушала, наркотики могут быть качественными и некачественными, действие дозы нельзя предугадать. Игорь, или как там его, соблазнитель, короче, предложил девушке улетный набор, она не возражала, ей все понравилось. Эва была совершеннолетней, Леша.

Алексей чуть не выпустил руль, теперь уже всем телом развернувшись к ней, диалог его интересует больше, чем дорога.

– Следи за дорогой, дорогой! Я всего лишь говорю то, что думаю. И мне важно, чтобы ты меня услышал. Но это не последнее слово, давай выживем.

– Мы выживем, Рита. – Алексей усилием воли остановил себя, желание ударить ее ушло. Не ожидал. Что это с ним? Но заставил себя говорить спокойно. – Артур посадил мою дочь на наркотики. Володя мне долго объяснял, что это за смесь, отдельные компоненты он встретил впервые. Но он посадил мою дочь на наркоту, он приговорил ее. После ее гибели я нашел тетрадку, где история рассказана в подробностях. Подробности мерзкие.

– Ты действовал быстро?

– Это был момент, который я помню отчетливо – вода, холодная вода, и моя рыжеволосая дочь. Без каких-либо признаков жизни. У нее мордашка круглая, она белолицая была, я этим очень гордился. Я вообще ею гордился. Не мог же я круглосуточно ее охранять? И вдруг в тот момент понял, что нельзя любимых оставлять ни на минуту. Они беззащитны, моя дурацкая любовь сделала ее беззащитной. И – «будь свободна!» Эва осталась на свободе и выбрала. Я сказал – осталась, а не оказалась. Приговоренная быть свободной, мной приговоренная! И подонок Артур этим воспользовался. Если бы было десять Артуров – я бы убил десять человек. Я поджег его клуб, и мне было все равно, кто там погибнет. Никто не погиб – и я даже не говорю «к счастью». Шакалы в шакальей дыре. Я не мог поступить иначе. Да, улетел в Майами, чтобы остановиться.

– Или спастись? – спросила Рита.

– Да я бы город поджег в конце концов, мне хотелось стрелять в каждого! На похоронах ее стоял у гроба, навытяжку стоял, а мне хотелось перестрелять пришедших! Равнодушных, с наклеенными на лица сострадательными минами, мне и тебя хотелось застрелить, был такой момент.

– Когда?

– Да нет, не сейчас. Не надо так на меня смотреть, я не чудовище и не маньяк. Тогда, в крематории… Мучительная пытка. Отец, который не смог спасти свою единственную дочь. Иногда мне кажется, она была слишком прекрасна, она сказочная, она миф, Елена Прекрасная, дар богов, который сводит с ума. В моих фантазиях я убивал каждого, кто когда-то был с ней знаком, говорил с ней – и не спас. Не предупредил меня вовремя… – Он выглядел беспомощным и жалким, в его сознании заплясали образы, вытесненные старательно и давно. Теперь он не справлялся с наплывом воображаемых чудищ, затаившихся на какое-то время, но угнездившихся в измученном Лешином воображении навсегда. Его лицо исказилось, он выглядел зверем – загнанным, затравленным. – Ничего более мучительного в моей жизни не было.