Поцелуй мамонта - Ярослав Полуэктов

не отыщешь там, брат мой, гвоздей, хоть слопнись. Железо в Европе давно выдумали, а к нам оно только в шестнадцатом веке пришло, а если по толковому, то деловые подтянулись с начала семнадцатого века и то из — под палки, и то не на железо, а на медь, олово и белое серебро. Из меди и бронзы толкового инструмента не сделаешь. Это даже древние рудокопы знали…

А откуда бабка — то про это знает? — думает внук, — неужто втихаря умные книжки читает? И охота ей на старости! Зачем всё?

— …Фёдор Алексеич, царь батюшка — то давний, Самойле, что Лисом звали, велел минерал тот сыскать и плавильные опыты над ним ставить. А из — под палки кому охота работать. Разве, чтоб ноздри не повыдёргивали. А это непорядок. Тут нужен живой интерес, а не хитростный. А ты говоришь — железо. Железо в государстве есть. Много его, но сюда везти надо. И то, для того, чтобы машинам гайки крутить. Деловые люди на этом деньги куют. Куют, да. Гвозди… — задумалась старушка, — и гвозди куют; но гвозди… они нонче дорогими стали. Не для всех они нашенских по карману.

— Будто раньше Агриколы никто не читывал. Железу — тысячи лет. А мы тут, как в каменном веке, — сердится знаток малый, — а зачем дедуле «Bergwerksbuch»? А "De re metallica"43? Вон они за стеклом — на самом видном месте.

— Это от вашего прадеда досталось; он этим увлечён был, и пропахал для того все хребты, малые горбы, долины и побережья, а теперь только для красоты, внучок. Али не знаешь, как модным и умным прослыть? — Это проверка внука на прочность.

— Врёшь ты, бабуля.

Обижается внучок, не распознав бабкиного подвоха.

— Я видел, как деда с папаней их на днях штудировали. Аж вспотели, как спорили! Аж Египет с Германией попутали. Я весь их научный бред с лоджии слышал. Говорят, что под пирамидами ходы, что они все связаны, что один ход от Микерины ведёт под землёй к Нилу, что в одном тоннеле припрятано золото, а вход в него охраняет немецкий шкилет с лопатой. Про карты говорили. Дед сам что — то рисовал поначалу, а потом бросил за недостаточностью свидетельств. Правительство египетское, говорил, шибко все тайны охраняет, а лишнее прячет в сейфы…

— Ой уж! Нашёл доказательство! Всё сам, поди, токо сейчас и выдумал.

— Вот и не только так. Зачем мне врать, — обижается следователь. — И вообще, у этих книженций кончики издавна заслюнявлены и загнуты. Горная книга кофе сафьяном попила, а металлическая дак с табаком внутри. Ты у нас знаток по гвоздям? А кто у нас курит, бабуля? Не ты ли?

— Не я. Дед раньше трубку имел от своего отца… Покуривал да бросил лет двести назад, до тебя ещё, и до папки твоего. А ты всё — таки, Шерлок, что ли? Или как правильно твоё имя — то? — Сощурился немолодой и погасший блёскостью бабкин глаз поверх старомодного учительского пенсне. — Специальность как называется твоя? Уж ни филлёров ли будешь по улицам гонять? Или в живорозыск пойдёшь? Или в трупорезку? Или за стол сядешь? Куда тебя больше тянет? Может в бомбовики, а? Чего замолк?

Нет ответа на дурацкие вопросы. Вместо него следующий проверочный ход.

— А переводил их дедуля на наш язык зачем?

— Хе! Это для вразумления народного. Дед хотел по российским людям запустить перевод. Чтобы ума — разума добавить геологам и знатокам прочим. Запустил три книжки из шести. Да и денежки нам пригодились. Дом, смотри какой вымахали! Первый в Джорке. Вот какой важности мы учителя. Губернатор завидовал, когда приезжал. Специально останавливался, любуясь, и в дом просился посмотреть. Гренадёров своих по этому случаю переодел и без перьев в шинок отправил, ну тот, что на площади Рынка, — чтоб не мешали экскурсии. Валенки мы им и боты дали, шапки и ермолки нахлобучили местные. Попёрли: рады — радёшеньки! Где такие привилегии от губернатора найдёшь? Утром, говорит, свидимся, служивые… А уж мы его, родимого, так попотчевали… Сводили после первой рюмки вдоль ограды, показали грядки, что из — под снега вынырнули, медвежий лук изволили они попробовать. Вкусно, сказал, для здоровья шибко пользительно. Знает, хоть и городской человек. Рассказали ему про яблони, про наш абрикос, про местный ископаемо — дубок. Представили зверьё наше, а дальше повели на этажи, в библиотеку, в мастерские, показали внутренний сортир, прости меня, господи, за откровенья… ваших хором ещё не было — это всё позже строилось… Бестолковость это моя. Тьфу, прости меня, господи… ну, а где ещё есть такой толковый клозет… такой, как у нас в доме? Или душ? Плох наш душ, или хорош?

— Что ты как старая царевна заладила! Плох, хорош… В Питере, бабуля всего полно! У нас тут глушь, а Питер это, понимаешь ли, цивилизация! Там всё во внутренних клозетах: ночные вазы давным — давно уж на свалку повыбрасывали.

— Да? Ну, насмешил, а то я не знала цивилизации в Англиях и столицах наших. И золотые горшки повыбрасывали, и китайский фарфор?

Михейша в недоумении. Про золотые горшки он не слыхивал. Потому повернул разговор.

— Ну, ладно. И как же большой чин?

— …Ну, так еле — еле уехал с утра. Вот тебе и чин! Клянусь — истинная правда! Отпоили этого великого чина банкой рассола. Вот как, а то бы так и помер у нас. Дед тоже хватанул лишка, но выстоял. Он жилистый и крепок на этот счёт… А на сеновал и чердак они, птицы важные, не изволили забираться. А там же у нас — аккуратно ещё один музей! Опохмелились. Хлоп, потом, наплевать ему на всё стало, — так и сказал «наплевать», — вежливый такой барин, государственный барин! Что наш теперешний подзаборный депутат. И шмыг в бричку головой вперёд. А дальше — не моги. Ноги ступеньку не найдут. Шарил — шарил: никак. Без кучера бы своего и не влез. Грена'деры — пьянущие тоже. Вот уж им тогда подвезло. А чин только «добре» на прощание сказал, и тут же отвалил в сон… в стекло нос приплюснул… с красномордой рожей… лица. И глаза забыл закрыть.

Это уже лишнего и совсем нелитературно сказано.

Бабка, оказывается, ещё и шутница, каких поискать.

— Так, так… С лицом, или с мордой, или всё — таки с рожей лица? — вежливо осведомляется следователь. Тоже глумится. Дознавателю так не положено.

— Это, если нашу службу брать, является уликой, так сказать, внешней…

— Какая разница, — обрезает опытная в делах ловли