Книга начал - Салли Пейдж

не хочется. Она боится, что Эрик поймет, как поздно уже, и уйдет.

– А может, лучше стаканчик вина? – осторожно предлагает она. – У меня осталась початая бутылочка.

– Ах, как жаль, что я не пью в те дни недели, где в названии есть буква «N», – грустно отвечает Эрик.

– Ой… ну ладно, не беспокойся. Сейчас сварю кофе.

Эрик издает звук, похожий на рычание моржа.

– Каждый раз ты ведешься, любительница канцелярщины. От вина я не откажусь.

Джо легонько стукает Эрика по плечу и отправляется в недра магазина. И только тут до нее доходит, что зря она его стукнула. Это все равно что бить кулаком в скалу.

Вернувшись с двумя бокалами вина, Джо видит, что Эрик листает оставленную ею на прилавке тетрадь с заметками про Уильяма Фойла.

– Ты не против? – спрашивает он, поднимая взгляд на Джо.

Та мотает головой.

– Мне очень нравится почерк этого человека, – говорит Эрик. – А здесь у него про кого?

Он возвращает тетрадку Джо и берет у нее из руки бокал.

– Про Уильяма Фойла. Основателя книжного магазина «Фойлз».

– И когда это было?

Джо листает тетрадку:

– Так… родился он в тысяча восемьсот восемьдесят пятом.

– А Лобб, этот сапожник, он жил, кажется, примерно в то же время? – спрашивает Эрик.

Джо очень приятно, что он помнит их разговор про Джона Лобба.

– Когда Джон Лобб умер, Уильяму Фойлу было лет десять, поэтому вряд ли они были знакомы. Возможно, Уильям иногда проходил мимо магазина Лобба. И я не знаю, покупал ли он когда-нибудь себе обувь у Лобба.

В голове Джо мелькает мысль: об этом, кстати, можно будет как-нибудь разузнать. Быть может, где-нибудь на складе даже сохранились колодки, в точности повторяющие форму ступней Уильяма Фойла.

– Эй, перестань смотреть в одну точку. Расскажи лучше еще что-нибудь про этого книгомана Уилла, – прерывает ее мысли Эрик и делает добрый глоток вина.

Джо тоже делает маленький глоток и начинает рассказывать о том, как Уильям открывал свой магазин, о его таланте в деле рекламы, в том числе и про рекламные плакаты, на которых нарисовано, как они с братом Гилбертом на велосипеде-тандеме развозят клиентам книги.

– А что он был за человек? – спрашивает Эрик, поднимая голову от листка бумаги. Во время рассказа он что-то рисовал в блокноте для ручек-тестеров.

– Похоже, человек он был веселый, с отличным чувством юмора. Про него ходит масса всяких смешных историй, – улыбается Джо. – Однажды он ехал на распродажу в каком-то старом поместье, а в поезде было полно других любителей антиквариата, которым тоже хотелось добраться до книг из этой библиотеки. Когда поезд прибыл на нужную станцию, все эти люди расхватали такси, а Уильям остался без машины. Тогда он поймал проходящий мимо катафалк, стал уговаривать водителя подбросить его и настоял-таки на своем. На место распродажи он приехал раньше своих соперников и успел скупить все лучшие книги. Когда явились остальные и обнаружили, что произошло, они разъярились. Особенно их вывел из себя тот факт, что, завидев с бешеной скоростью догоняющий их катафалк, они останавливались и, снимая шляпы, пропускали его вперед.

Эрик смеется.

– Послушай, Джо, это же грандиозная тема, – говорит он. – Как тебе удалось к ней подключиться?

– Это все Малкольм, мой покупатель. Он интересуется историей здешних мест и пишет книгу. Мы об этом узнали – я и еще одна покупательница, ее зовут Руфь, – и предложили свою помощь.

– А о чем эта книга?

– Он еще не до конца определился, – медленно проговаривает Джо. – Мне кажется, сейчас он все еще находится на стадии собирания материала.

Ей не очень хочется говорить про замысел Малкольма, поскольку он сам стеснялся рассказывать об этом.

– Вот, держи. – Эрик вырывает из блокнота лист и вручает ей рисунок, изображающий двух человек, крутящих педали нагруженного книгами тандема. – Это для твоей коллекции.

– Спасибо, – говорит Джо.

Она поворачивается и пришпиливает рисунок к своей доске для заметок, которая сейчас представляет собой колоритную смесь листочков с надписями и рисунками. Заполнено уже более половины ее площади. Листочки располагаются на доске, словно лепестки вокруг сидящего по центру пестика – небольшого квадратного календаря дяди Уилбура.

– Что обычно люди пишут этими ручками? – спрашивает Эрик, окидывая эту коллекцию слов и даже целых фраз.

– Чаще всего собственное имя, фамилию, хотя потом многие зачеркивают ее так, что не разобрать, заявляя, будто не хотят, чтобы их подпись валялась где попало, – смеется Джо. – Будто я стану их подписями торговать!

– И не говори, – усмехается Эрик.

Но вместо радости оттого, что Эрик-викинг считает ее честной женщиной, Джо почему-то охватывает чувство тревоги: а вдруг он сочтет ее неинтересной? Серой мышкой Джо.

– А еще что?

– Что? – переспрашивает Джо, на секунду потеряв нить разговора.

– Что еще пишут люди? – повторяет Эрик, мотнув головой в сторону доски.

– О, все что угодно, – торопливо отвечает она, – например, панграммы, в которых содержатся все буквы алфавита.

Эрик кивает и, склонившись, начинает новый рисунок ярко-красной ручкой.

Джо внимательно следит за его рукой, не в силах отказать себе в этом удовольствии.

Усилием воли она заставляет себя оторвать взгляд.

– И еще, – продолжает она, вновь повернувшись к доске, – я понятия не имею, что пишут мои покупатели на чужих языках. Я почти уверена, что у меня там есть записи на русском, гэльском, арабском и французском.

«А еще есть кое-что на итальянском», – думает Джо, в который раз вспомнив про Клэр и ее итальянскую подругу по переписке.

– А иногда, – торопливо продолжает она, – люди пишут первое, что придет в голову, а потом начинают со мной откровенничать. Вот одна женщина написала… – Она перебирает листочки, пытаясь найти то, о чем говорила. Ага, вот, под почтовой открыткой. Запись кажется ей слишком интимной, чтобы выставлять на всеобщее обозрение. – Она написала: «Я думаю, что должна его бросить, хотя сердце мое будет разбито».

Эрик прекращает рисовать и быстро поднимает голову:

– Жестоко. Вот мне интересно… – На этом он умолкает.

– Зачем ей его бросать? – спрашивает Джо.

Он кивает.

– Тем более что это ведь… – тихо говорит он.

– Разобьет ей сердце, – заканчивает мысль Джо.

Они смотрят друг на друга, время тянется невыносимо долго, пока в голову Джо не приходит, что один из них сейчас не выдержит, протянет руку и физически прервет молчание, которое держит обоих в таком напряжении. И вдруг – как раз в тот момент, когда ей кажется, что она должна сейчас что-то сказать, что она сейчас ему непременно скажет, – он опускает глаза и опять принимается рисовать. А Джо остается в растерянности, сама не зная, что бы такого она хотела сказать