Книга начал - Салли Пейдж

– Но с тех пор, как я чуть не попал под автобус и встретил двух дорогих мне людей…

Вот опять оно. «Дорогих».

Малкольм откладывает салфетку и снова берет Руфь и Джо за руки:

– Я стал совсем иначе смотреть на мир. Благодаря вам у меня в груди появилось чувство, что в своей жизни я должен все переменить. Я должен стать смелее. Не знаю, как вас благодарить, и надеюсь, с моей стороны не слишком самонадеянно будет назвать вас… своими друзьями.

Джо тянется к Руфи и берет и ее за руку, все трое теперь образуют вокруг маленького столика в пабе замкнутую цепь. «Дружба» – самое подходящее для этого слово. Джо понимает, что в прошлом она дружбу сильно недооценивала, и про себя обещает своим новым и дорогим друзьям впредь никогда больше так не делать.

Глава 24

Молчание города в тихий час

– Ну что, кто хочет еще глинтвейна?

Руфь встает и собирает бокалы.

– Позвольте, я вам помогу, – привстает со своего места Малкольм.

– Нет, не оставляйте Джо одну, я быстро, одна нога здесь, другая там.

Оставшись за столиком с Малкольмом, Джо по лицу его видит, что он уже успокоился, хотя и очень устал. Он начинает что-то говорить, но тут же обрывает сам себя.

– Да, Малкольм? – подбадривает она его.

Он оглядывается через плечо и наклоняется к ней:

– Все еще не знаю, стоит ли говорить об этом, но не могу сдержать свое любопытство. Я очень за нее беспокоюсь. Говорила ли вам преподобная Руфь о причине того, за что ее стали называть Беглянкой-викарием?

Джо отрицательно качает головой:

– И словом не обмолвилась. А мне самой спрашивать не хочется. Сказала только, мол, ее епископу известно, что она жива и здорова, но, мне кажется, вряд ли он знает, что она сейчас в Лондоне.

– Вот, значит, как.

Малкольм откидывается на спинку стула и складывает перед собой пальцы домиком.

– Как думаете, стоит спросить у нее?

– О чем? – спрашивает Руфь, вернувшаяся к их столику с тремя дымящимися бокалами в руке. – Спросить у нее о чем? – повторяет вопрос викарий, ставя бокалы на столик.

Джо кажется, будто их с Малкольмом застукали на месте преступления, как детишек, ворующих конфеты с рождественской елки.

Она принимает решение взять быка – то есть Беглянку-викария – за рога.

– Руфь, мы не хотим, чтобы вы думали, будто мы обсуждаем что-то у вас за спиной.

Хотя так оно и есть.

– Просто мы с Малкольмом хотели у вас спросить, почему вы сбежали… – Спохватившись, что ее слова прозвучали слишком в лоб, Джо добавляет: – Надеюсь, вы не думаете, что мы просто из любопытства суем нос в чужие дела… и если не хотите нам ничего рассказывать… ну что ж… это ваше право… разумеется, мы поймем… просто мы…

Она уже жалеет о том, что не остановилась несколько раньше.

Тут на выручку ей приходит Малкольм:

– Мы с Джоанной подумали, может, вам нужна наша помощь?

– Вряд ли.

– Мм… – мычит Малкольм, уставившись на собственные пальцы.

– И нет. – Руфь с вызывающим видом откидывается на спинку стула.

Над столиком повисает молчание. «Что „нет“?» – хочется спросить Джо, но после того, как она только что несла какую-то бессвязную чушь, желание открывать рот у нее отбило напрочь.

И снова на амбразуру бросается Малкольм:

– Что «нет», моя дорогая?

Руфь смотрит на них по очереди, глаза ее сверкают. Сейчас она совсем не похожа на женщину, которая только что успокаивала Малкольма.

– Никуда я не сбегала, – говорит она.

– Вот оно что… значит, пресса все извратила, – облегченно выпаливает Джо. – Все было совсем не…

Но фразы она не заканчивает, в голове мелькает мысль, что дыма без огня не бывает. Не может же вся история быть сфабрикованной. Зачем же тогда Руфь намекала ей о «молчании города»? И зачем тогда ей нужен парик?

– Значит, это буря в стакане воды? – делает осторожное предположение Малкольм, дуя на глинтвейн в своем бокале.

– Я никуда не сбегала, – упрямо повторяет Руфь. – И точка.

– А как же газеты? – не выдерживает Джо. – Там же черным по белому было написано: «Отодвинутый от стола стул, недоеденная еда». И никто не знал, где вы находитесь.

Нет, она ни в коем случае не хочет расстраивать Руфь, Джо просто хочет знать. Вдобавок, своими глазами увидев, насколько полегчало Малкольму после его исповеди, женщина не может отделаться от простой мысли, что и Руфи полегчает, если она поведает им хоть коротенький фрагмент своей истории. Поэтому Джо и настаивает на своем:

– Что, это все неправда?

– Кое-что правда. Но я никуда не сбегала, – повторяет викарий, но потом, опустив глаза в свой бокал с глинтвейном, добавляет: – Просто ушла и не вернулась, вот и все.

Джо приходит в полное замешательство. Руфь ушла – непонятно куда и по какой причине, – а дальше что?

Малкольм же за это время совершает своего рода интеллектуальный скачок:

– И теперь вернуться обратно, найти в себе силы сделать это гораздо сложнее, не так ли?

Джо вдруг вспоминает про своего дядю Уилбура. Возможно, он тоже никуда не сбегал. Просто покинул родной дом, чтобы отправиться служить в армию. Но потом? Может быть, просто не видел возможности найти дорогу обратно, вернуться в свою крестьянскую семью, которая в нем разочаровалась?

Руфь смущенно поднимает голову, и на губах ее проступает неуверенная улыбка.

– Пожалуй, парик – это был уже перебор.

– Руфь… отвечать на этот вопрос не обязательно, но… вы все еще… ну, не знаю… все еще скрываетесь? – спрашивает Джо.

– Журналисты чересчур назойливы. Звонят кому ни попадя, рыщут в поисках любой информации обо мне. – По лицу викария видно, что она расстроена. – А мне нужно лишь место и время, чтобы подумать.

Малкольм с понимающим видом кивает.

– «Я постиг молчание звезд и моря, и молчание города в тихий час…» – цитирует Джо, вспомнив строки, которые Руфь когда-то написала одной из ее перьевых ручек.

Лист с этими словами сейчас пришпилен к доске для заметок, рядом с рисунком викинга в непомерно больших очках.

Эти необычные слова по-прежнему трогают душу Джо. Когда она их читает, перед глазами встает погруженное в тишину Хайгейтское кладбище.

Возможно, они все трое чем-то сами похожи на встретившихся в ночь перед Рождеством призраков, ощущают себя так же. Они подружились недавно и теперь пытаются нащупать друг к другу дорожку, чтобы узнать получше – через беседу и через молчание. И Джо чувствует, что от нее с Малкольмом сейчас Руфи нужно только одно – молчание.