Разговоры с таксистами о жизни и устройстве Вселенной - Чарльз Кокелл

пятницы! Не поймите меня неправильно. Я не против, чтобы люди расслабились, но пусть держат веселье в себе, чтоб мне не приходилось за ними убирать.

Она практически полностью развернулась ко мне, эмоционально жестикулируя и с негодованием указывая на сиденье. Пока она говорила, ее густые каштановые волосы метались туда-сюда, а лицо было искажено гримасой. Ее широкий, с подплечниками пиджак в бело-голубую полоску и общая серьезность, свойственная людям средних лет, только добавляли искренности ее раздражению.

– Зато хороший повод для уборки, – сказал я. – Не помню, когда я сам чистил свою машину. Должно быть, никогда.

Я слегка растерялся от внезапного погружения в ее проблемы. Она покачала головой, и я решил, что, должно быть, ей не помешает немного отвлечься размышлениями на философскую тему. Всего пару дней назад я читал научную статью на тему того, стоит ли нам убить микробов на Марсе, если мы их там найдем.

– А вы бы продезинфицировали свое такси, если бы в нем было полно инопланетных микробов? – спросил я. – Например, с Марса?

Она ничего не сказала. Искоса глянула на меня в зеркало, поняла, что я не шучу, а смотрю на нее в ожидании ответа.

– Вы серьезно? – спросила она. – В смысле, если бы у меня были какие-то инопланетные организмы в такси… помыла бы я его?

– Да-да, именно, – ответил я. – Если бы вы обнаружили, что та женщина, которой стало плохо, оставила у вас в машине контейнер с редкими марсианскими микробами, вы бы все равно все тут почистили?

– Все бы продезинфицировала. Ну и что, что они с Марса, какая разница? Все равно бы хлоркой прошлась.

– Даже если они совсем другие? Настоящие марсианские микробы? – Я не мог просто так это оставить.

– Вы, кажется, думаете, что они интересные, но я бы от них избавилась.

После этого она сидела молча и посматривала на меня в зеркало. Ее порядком утомили последние 24 часа, и я способствовал ее раздражению не меньше, чем вчерашняя выпившая пассажирка. Отношение моей таксистки к микробам было понятно. Если бы я был на ее месте, я бы тоже прошелся хлоркой внутри своего такси. Но если речь не идет об очистке машин или кухни, есть и другой взгляд на микробов.

Сходите на экологический митинг. Или приходите к зданию ООН во время конференции по вопросам изменения климата. Поищите взглядом плакаты «Спасите микробов!», «Справедливость для грибка!», «Я за слизней!». Да, вы их не найдете. Так же как не найдете представителей Королевского сообщества по защите микробов, или Всемирного микробного фонда, или любой другой организации, защищающей микробов, название придумайте сами. Большинству людей идея защиты микробов кажется абсурдной. Мы убиваем их каждый день. Я не знаю, сколько микробов вы убиваете, отмывая кухонные поверхности, но, скорее всего, миллионы. Любой, кто потребует сохранения некоторых вымирающих бактерий, рискует выглядеть невменяемым или, по крайней мере, лишенным какого-либо чувства перспективы.

Однако эти скромные существа – ядро нашей биосферы. Невидимые и, как правило, непризнанные герои живого мира. Но мы о них вспоминаем, только когда они портят нам жизнь, например, когда мы можем обвинить их в пищевом отравлении. Ежегодно только в Соединенных Штатах около 48 миллионов человек заболевают из-за испорченной еды, 128 тысяч из них попадают в больницы и около 3 тысяч умирают. Поэтому неудивительно, что производители дезинфицирующих средств с большим удовольствием заявляют, что их продукция убивает «99,9 % всех известных бактерий». Неудивительно также, что слова «бактерии» и «микробы» приобрели уничижительный оттенок. Последнее, чего мне хочется, так это заразиться вашими микробами.

В XVII веке любознательный нидерландский изготовитель тканей по имени Антони ван Левенгук сконструировал крошечные стеклянные микроскопы, с помощью которых рассматривал в мельчайших деталях качество ткани, которую продавал. Он хотел быть уверенным, что его материал будет лучшим из доступных. Но когда ему надоело рассматривать ткани, он переключился на воду из пруда и даже на налет, соскобленный с собственных зубов. Он был поражен найденным. Через свои микроскопы он увидел крошечных животных, animalcula, как он их называл. Эти роящиеся и размножающиеся звери захватили всеобщее воображение того века. Крохотные существа размером меньше ширины волоска открыли дверь в мир лилипутов. Какое-то время их считали безобидными и необычными, а их открытие считали триумфом научного прогресса.

Но потом для микробов все поменялось в худшую сторону. Роберт Кох, Луи Пастер и многие другие начали исследовать мир микробов, и вскоре ужасная тайна была раскрыта. Эти снующие туда-сюда веселые маленькие формы жизни были предвестниками самых страшных болезней. Список их проступков рос на протяжении столетия: черная смерть, тиф, ботулизм, сибирская язва. Столкнувшись с неопровержимыми доказательствами, микробный мир не мог ничего поделать, кроме как развести руками и признать себя виновным. «Ваше наказание, – объявил представляющий человечество судья, – заключается в том, что с этого дня вы будете известны как бактерии, возбудители инфекций, и ваше присутствие среди нас принесет вам заслуженный позор. Приговор обжалованию не подлежит». Что ж, вряд ли можно винить людей. Черная смерть уничтожила треть Европы в XIV веке. Одна эта болезнь обрекла бы микробный мир на вечный позор.

Однако, пока человечество училось порицать микробов, некоторые ученые были уверены, что эти существа – двуликий Янус: да, они могут вызывать жуткие беды, но это не единственное их предназначение. Одним из таких ученых был Сергей Виноградский. Родившийся в Киеве в 1856 году, Виноградский был гениальным, талантливым во многих областях человеком. Бросив учебу в Петербургской консерватории, он занялся ботаникой, а после этого увлекся вселенной микробов. Виноградский был одним из первых, кто осознал огромное значение бактерий в окружающей среде. В частности, он обнаружил, что некоторые бактерии могут получать энергию из серы[64]. Это продемонстрировало, что бактерии были не просто пассивными наездниками, цепляющимися за жизнь в микроскопических, невидимых краях нашего мира. Скорее эти существа были живой частью нашей планеты, меняющими и перемешивающими элементы, от которых зависим мы все.

Рассмотрим один элемент, необходимый вашему организму для выживания: азот. В атмосфере около 78 % азота, так что его имеется в избытке. Но эти атомы азота сидят в тюрьме, заключенные в газообразную форму. Молекула газообразного азота состоит из двух атомов азота, связанных друг с другом настолько прочно, что их невозможно разделить механически. Здесь и выходят на сцену наши микроскопические друзья, так как они способны разрывать атомы и реорганизовывать их. Расщепляя газообразный азот, они присоединяют некоторые атомы водорода или кислорода к образовавшимся свободным атомам азота, образуя аммоний и нитрат – формы азота, которые гораздо легче потребляются, чем газообразный азот; и аммоний, и нитрат легко растворяются в воде и охотно принимают участие во всевозможных дальнейших химических реакциях. Этот процесс называется азотфиксацией. Каждый