Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский

как устранят эти обнаруженные недостатки и представят грамоту о полномочиях в соответствии с правильным обычным порядком, невозможно перейти ни к какому иному делу. Русские комиссары подняли поначалу большой крик о том, что их великому государю, Его Царскому Величеству, присвоен в грамоте о полномочиях справедливый и дарованный Господом титул, они же, поляки, измыслили эти требования лишь ради проволочки в делах, не имея в виду мира. Следовательно, им надлежит или перейти к делу, или же отречься и совершенно отказаться со своей стороны от съезда, поскольку те желают устроить не мир, но, напротив, дальнейшее кровопролитие, оказав неуважение к чести Его Царского Величества и отняв титулы, дарованные ему Господом и удачей за его героическую храбрость. Этого ни в коем случае не допустят, и не ответят на это от имени Его Царского Величества. Однако после долгого спора русская сторона объявила, что желает предъявить польским комиссарам другую грамоту о полномочиях, равным образом адресованную им, и позволить полякам изготовить с нее список. В ней Его Царское Величество ясно объявлял нерушимым все, о чем они ведут переговоры и что заключают, записывают и скрепляют своей рукой и клятвой, признавая это благим и действительным навечно. Титулы и печать, однако, невозможно изменить до того, как заключат договор, разделив власть и людей. Затем они желали, поскольку обмен грамотами о полномочиях невозможен, чтобы обе стороны, удостоверившись в этом, перешли к делу, и прежде всего договорились о землях и людях. Когда же все устроится и за каждым государем признают определенные для него части, можно будет вести переговоры и о титуле, написав другие грамоты о полномочиях и обменявшись ими. Поляки же требовали письменно представить предложения обеих сторон, чтобы русские комиссары ответили на каждый предложенный им пункт, а это нынешнее решение было положено на бумагу. Русские же не желали одобрить это, указывая на то, что они всегда хранят в памяти то, с чем прибыли и что объявляли обе стороны. Засим остановились на том, что русские обязались послать полякам упомянутую вторую грамоту о полномочиях, а когда те перепишут и примут ее, то могут послать одного из своих к нам для переговоров о недостатках, которые в таковой обнаружатся, и определения и установления точного дня для дальнейшей обычной встречи.

11 июня в Зверовичи к польским комиссарам отправили стряпчего Кирилу Пущина и писаря Михаила Прокофьева с обещанной грамотой о полномочиях, написанной в Красном на пергамене, который на всякий случай привезли с собой, запечатав печатью Его Царского Величества.

12 июня русские комиссары[382] возвратились, привезя обратно грамоту о полномочиях. Они сообщили, что поляки обещали переписать ее и отправить своего собственного дворянина с замечаниями.

В тот же день от польских комиссаров прибыл дворянин Раковский с просьбой, чтобы русские простили им, что они не смогли отправить сегодня своего дворянина в соответствии с данным обещанием. Причиной этому было прибытие их товарища Глебовича, старосты жемайтского, c которым они желали сперва обсудить все прошедшие переговоры, а затем пересмотреть грамоту о полномочиях и немедля затем отослать обещанного дворянина с замечаниями, которые обнаружатся в грамоте о полномочиях.

13 июня от польских комиссаров прибыли два дворянина, подсудок оршанский Комар и стольник волковицкий господин Ян Дроздович, указав на недостатки в полномочиях другой стороны. Они также имели при себе полномочия говорить обо всех пунктах, удовлетворивших польских комиссаров, и объявили, что Его Царское Величество предоставил действительную полномочную грамоту, они же требуют полного удовлетворения из-за неподобающего титула и печати. Этих дворян отпустили, сообщив, что русские комиссары отошлют к польским комиссарам своих гонцов с полным удовлетворением по высказанным соображениям.

14 июня вновь отправили стряпчего Кирилла Панкратьевича Пущина и писаря Петра Долгова с письмом русских комиссаров к польским комиссарам, соглашаясь с невозможностью для обеих сторон принять грамоты о полномочиях и обменяться ими из-за неподобающего титула как у поляков, так и, по мнению поляков, у русских, но желая перейти к основному делу после рассмотрения таковых грамот. Когда же наконец заключат договор о землях и городах, оба государя могли бы исправить титул по заключении этого договора и обменяться окончательно действительными полномочными грамотами. Чтобы польские комиссары могли тем лучше удостовериться в этом, русские комиссары переслали им касающуюся этого вопроса грамоту, заверенную подписью и печатью. Тем же вечером посланные вернулись с известием о том, что польские комиссары, хотя и приняли посланную верительную грамоту и готовы назавтра, а именно 15 июня, явиться для переговоров на определенное для этого место, решили не переходить ни в чем к главному делу, прежде чем не удовольствуются и не удовлетворятся в своих требованиях относительно титула и печати в их полномочных грамотах, поскольку посланная грамота казалась им не имевшей достаточной силы.

15 июня комиссары с обеих сторон вновь сошлись на отведенном для переговоров месте в Дуровичах, чтобы уладить вопрос о полномочных грамотах. Русские намеревались, лишь взглянув на них, перейти в соответствии со своим прошлым намерением к главному делу и, наконец, по заключении договора о землях и городах обменяться другими полномочными грамотами с теми титулами, которые приличествуют каждому государю согласно заключенным договорам. Поднялся сильный спор из-за титулов, написанных в царской грамоте, и печати. После долгих и ожесточенных разногласий польские комиссары наконец решили, что, не обменявшись грамотами о полномочиях, невозможно перейти к делу, принять же полномочия они не могут из-за многих титулов, оскорбительных для Его Королевского Величества. Русские комиссары желали изобрести средства, чтобы удовлетворить их в этих требованиях, но взамен справедливых средств получили много несдержанных слов. Казалось, что обе стороны намереваются разойтись в гневе, отдав благородный мир в распоряжение кровавой сабле. В конце концов, однако, польская сторона изыскала следующие средства, хотя и не желая выражать это открыто. Надлежало теперь обменяться грамотами о полномочиях, выправив рескрипт о том, что этими полномочиями обмениваются временно в надежде на вечный мир таким образом, что титул и печать не могут служить поводом для требований ни одной из сторон, не говоря уже о пристрастности и оскорблениях. Напротив, мир должен прийти своим чередом, а после его заключения исправят титулы и обменяются другими грамотами о полномочиях. Если же и в этот раз не удастся продвинуться в достижении мира, обеим сторонам надлежит взять назад свои грамоты о полномочиях и ни в коем случае не использовать их как доказательство в собственных целях. В ответ на это заявление польским комиссарам позволили дать письменные заверения и переслать их русским с тем, чтобы по прочтении те могли представить и подписать свои.

16 июня в Красное прибыли с готовой грамотой подстолий оршанский Комар и Подвинский. Поскольку, однако, эта грамота была представлена не от имени поляков, как ожидали русские, но лишь от лица русских, русские комиссары приняли ее весьма плохо и объявили, что не нуждаются в учителях и сами достаточно искусны, чтобы составить и представить грамоты от своей стороны. Списав грамоту, они вернули ее и обещали изготовить собственные по другому образцу.

17 июня стряпчий Кирила Пущин и писарь Петр Долгов отправились с обещанным образцом в Зверовичи к польским комиссарам. Поскольку, однако, и тем не понравилась русская грамота, они вернулись, не исполнив дела, с тем ответом, что поляки собираются подготовить и переслать со своими людьми другую грамоту от своего лица.

18 июня прибыл от польских комиссаров дворянин по имени Кшиштоф Команяка. Он привез образец с письмом, настаивая, чтобы и русские комиссары равным образом подготовили со своей стороны соглашение и переговоры о мире не задерживались более из-за подобных осложнений.

19 июня Кирилу и Долгова вновь отправили к польским комиссарам с известием, что русская сторона подготовила грамоту того содержания, которого те добивались. Они вернулись с тем, что хотя польские комиссары и готовы были явиться назавтра на переговоры, но решили не переходить ни к чему, касающемуся главного дела, прежде и до того, как будут исправлены несколько слов, не соответствующих в русском подлиннике их собственному, и их требования совершенно не удовлетворят.

20 июня великие комиссары с обеих сторон прибыли на определенное для переговоров место в Дуровичи. Поляки записали в своем соглашении, что титулы, прибавленные в нынешней войне, окажутся пагубны. Русские комиссары ни в коем случае не допускали это выражение «прибавленные в нынешней войне»[383]. Из этого произошли острые и длительные разногласия, пока в конце концов не постановили вместо этого считать приобретенные титулы одинаковыми для обеих сторон и не обменялись прежде всего вновь устроенными соглашениями, а затем и обеими грамотами о полномочиях. Они расстались в доброй дружбе, уговорившись встретиться 23 июня и приступить, во имя Божье, к главному делу.

22 июня русские комиссары получили от Его Царского Величества из Москвы через Ивана Обручева приказ закончить переговоры чем скорее, тем лучше и не препятствовать главнокомандующему