Дневник переводчика Посольского приказа Кристофа Боуша (1654-1664). Перевод, комментарии, немецкий оригинал - Олег Владимирович Русаковский

5 июля великие комиссары с обеих сторон явились вновь на место переговоров. Поляки обжаловали новое предложение русских отказаться от всех городов, земель и людей, на которые Его Королевское Величество и Польская республика имели некоторые права и справедливые притязания до заключения Поляновского мира, а к тому же от всех взятых на этой войне и все еще остающихся завоеванными городов, областей, земель и людей, принадлежащих Польской короне или Великому княжеству Литовскому, и выложить десять миллионов рейхсталеров в качестве возмещения за нанесенный ущерб и потери. В ответ поляки требовали полного и справедливого удовлетворения касательно наследства, которое Его Королевское Величество получил от своего брата, достохвальной памяти Владислава IV, притязая на все русское государство и царский титул, после того как русская сторона объявила недействительным и отбросила Поляновский договор. Это далеко идущее требование понравилось нашим столь же мало, как польским наше, так что начался горячий спор. После сильных разногласий русская сторона все же вновь обратилась к своему предложению, объявив, что Его Царское Величество уступает Польской короне Киев и Украину по ту сторону Днепра, а в придачу Витебск и Полоцк, требуя, однако, за это для русского государства казацкие города на этой стороне Днепра, а также Смоленск с прилежащей местностью до Иваты и всю Малую Ливонию, Динабург, Розиттен, Люцин и т. д., решив из любви к справедливому миру выплатить Польской короне некоторую сумму денег за Малую Ливонию. Поляки отвечали, что они ни в коем случае не намерены отступаться от самой малой части своего государства, а еще менее умалять его границы ради казны и денег. После этого польские[387] комиссары намеревались перейти лишь к более справедливым условиям, поскольку таким образом никак нельзя было надеяться на мир. Поскольку, однако, русские просили их уменьшить свои прошлые требования, они объявили, что вечный и основанный на доверии мир совершенно невозможно устроить никакими средствами, кроме как полностью возвратив им их землю и людей и выложив десять миллионов за понесенный ущерб и разорение их государства. Наконец, после многих разногласий с обеих сторон было решено объявить последнее предложение в соответствии с полномочиями обеих. После этого поляки позволили себе отказаться от требуемых десяти миллионов, препоручив воздаяние Господу как справедливому судье, и требовали лишь города и земли, принадлежащие им по Поляновскому миру, а равным образом и возвращения всех пленных и уведенных в рабство людей, припасов и движимого имущества, письменных актов, церковной утвари и т. д. Наши же отказались в пользу поляков от предшествующих притязаний на Малую Ливонию, заверив своей совестью, что ни имеют приказа и распоряжения уступить больше. Так же поступили поляки, засвидетельствовав перед Богом, что они сделали и уступили больше, чем им было приказано, позволив себе по собственному усмотрению отказаться от десяти миллионов за понесенный ущерб. Они намеревались уладить это с Его Королевским Величеством и всей республикой, ища извинения в том, что эта сумма может споспешествовать благородному покою отечества. На большее они никогда не смогут пойти. Поскольку, однако, теперь были исчерпаны все средства, чтобы двигаться дальше, обе стороны начали возражать друг другу. Хотя русские комиссары и склонялись к тому, чтобы расстаться, не исполнив дела, и прервать этот съезд, поляки объявили о своем намерении разъехаться в этот раз друзьями и еще раз встретиться 7 июля. Если же и тогда не найдут способов к продолжению этого съезда, то обе стороны возвратят друг другу грамоты о полномочиях, разъехавшись в доброй дружбе в соответствии со скрепленным клятвами пунктом о безопасности и препоручив свое дело Всевышнему, чтобы Он как справедливый судия управил дальнейшее и обрадовал, тех, кого опечалил ныне.

7 июля состоялась десятая встреча. Обе стороны, не имея возможности двинуться далее, намеревались обменяться грамотами о полномочиях и, отдав их, расстаться, не исполнив дела. Поскольку, однако, обе стороны медлили с прощанием и никто не желал приступить к расставанию, то возобновили переговоры, поведя дело таким образом, чтобы отложить съезд на несколько недель. За это время русские комиссары рассчитывали обратиться к Его Царскому Величеству за дальнейшим приказом. Поляки же намеревались дать знать Его Величеству и республике о ходе вещей, хотя они и не нуждались в том, чтобы требовать дальнейшего приказа от Его Королевского Величества, будучи достаточно уполномочены для заключения мира. Было решено, чтобы обе стороны поднялись и втайне обговорили это каждая промеж себя. Посовещавшись некоторое время раздельно в своих шатрах, обе стороны вновь уселись вместе. По предложению поляков приказные люди с обеих сторон принуждены были выйти, так что остались лишь сами комиссары. После весьма короткого совещания всех пригласили вновь. Было решено расстаться на трехнедельный срок. Русским со всем их сопровождением надлежало отправиться в Смоленск, полякам же в Толочин и пребывать там. Между тем на обеих квартирах комиссаров, в Красном и в Зверовичах, должны оставаться с обеих сторон по одному дворянину с двадцатью людьми охраны, чтобы содержать эти места с округой на три мили свободными от всяческих вражеских нападений и происшествий. Равным образом округе Смоленска и Толочина, где пребывали комиссары с обеих сторон, на пять миль следовало оставаться защищенной от всех нападений и вражеских вылазок в течение трех недель. Пункты, о которых договорились таким образом, следовало записать, скрепив бумаги подписями и печатями обеих сторон, и обменяться ими, принеся ту же клятву, что и о предварительных договоренностях. С тем обе стороны расстались, обещав переслать одна другой грамоты, о которых договорились, с помощью своих дворян и в этот раз разъехаться.

9 июля поляки, согласно договоренности, переслали русским комиссарам в Красное упомянутую прощальную грамоту со своим дворянином Самуилом Махвичем. Он также получил ответную русскую грамоту. Обе стороны выехали со своих постоялых дворов, русские – в Смоленск, поляки – в Толочин.

10 июля русские великие комиссары прибыли со всей своей свитой в Смоленск. В тот же день думный дворянин Нащокин с согласия всех комиссаров отправился от их имени в Москву, чтобы представить Его Царскому Величеству правдивое донесение о делах и привезти приказ о дальнейшем.

19 июля поручик Иван Отрепьев отправился к польским комиссарам в Толочин с письмом от русских великих комиссаров под предлогом сношений о размене пленных, а в действительности, чтобы узнать, что у них происходит.

25 июля из Москвы от Его Царского Величества прибыл конюх с распоряжением из Тайного приказа. Он дал знать комиссарам, что думный дворянин Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин отправлен с полным наказом. Им между тем следовало, если вдруг явится нужда писать полякам, не упоминать имя боярина князя Юрия Алексеевича Долгорукова в своих письмах, а опустить его.

28 июля вернулся от поляков посланный поручик Отрепьев. Те весьма жаловались, что русская сторона не держит ни в чем данное им слово, так что ее отряды в нарушение заключенной договоренности убивали и резали вплоть до самого места пребывания послов без малейшего стеснения.

29 июля думный дворянин Ордин-Нащокин вернулся в Смоленск из Москвы от Его Царского Величества. Он привез с собой приказ, чтобы боярин и наместник суздальский князь Юрий Алексеевич Долгоруков не был более комиссаром, а стал вместо большого боярина князя Якова Куденетовича Черкасского фельдмаршалом главной армии, в то время как Черкасского объявили дворовым воеводой или генерал-лейтенантом царских войск, поскольку Его Царское Величество намеревался лично отправиться в поход. У него был с собой и другой приказ, касавшийся исполнения начатых переговоров о мире, который, однако, казался совершенно негодным к тому, чтобы завершить это дело миром.

1 августа из Смоленска выступили сначала Долгоруков в качестве генерала, а за ним великие комиссары с меньшим вспомогательным отрядом, чем до того, поскольку из войск, бывших с ними, один полк конницы и два полка стрельцов отправились с Долгоруковым и его армией.

2 августа великие комиссары прибыли в Красное. В тот же вечер подошел Долгоруков и расположился на своей прежней квартире.

4 августа прибыл Махвич от польских комиссаров с вопросом о свободном пропуске их пожитков, которые они бросили, поскольку русская армия ныне выбила генерала Паца из его лагеря в Шклове, так что он принужден был отступить в Могилев. Русские же подступили к Шклову и жестоко разорили отрядами всю землю до Борисова. Также поляки желали знать, когда русские желают встретиться вновь.

5 августа генерал Долгоруков выступил из Красного в лагерь под Шкловом в сопровождении шести тысяч человек пехоты.

8 августа, после того как комиссары с обеих сторон сносились об этом через дворян, вновь устроили первую встречу после трехнедельного перерыва на прежнем месте переговоров в Дуровичах[388]. Русские требовали объявить, что Его Королевское Величество приказал в дальнейшем делать полякам, те же отвечали, что ничего