Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

class="p1">Дверь распахнулась. На пороге комнаты стоял Игорь.

– Вы заебали орать! – произнёс он. – Вы разбудили ребёнка.

Мама от злости опустила на меня ещё один удар, после чего пошла укладывать младшего сына.

Несмотря на позднее возвращение, мама не посадила меня под домашний арест. Ещё когда я только переехал на Светлогорский проезд, – мне тогда было девять лет, – мама констатировала, что я слишком избалованный домашний мальчик. И обязала меня каждый день ходить гулять, а по выходным минимум три часа в день проводить на улице.

И, как законы, которые не были отменены, имеют свою силу, это правило также оставалось легитимным.

Думаю, что в этой партии не последнюю роль сыграл Игорь. Наши отношения нельзя было назвать самыми лучшими, и всем было понятно, что в выходные, особенно когда отчим был дома, – лучше всего мне было находиться где-то ещё.

Поэтому я продолжал тусоваться на Чистых прудах в обществе, которое находил приятным и обходительным. К сожалению, Насти я там больше не видел. Тщетно я пытался найти её ВКонтакте, а телефон так и не записал.

Я невзначай интересовался у Димки и Шрека, есть ли кто-то ещё с поинта в социальных сетях, где ещё обретаются панки, но о Насте никто ничего не знал. Она была, словно призрак, – все были с ней знакомы, но никто не знал ни о том, чем она занимается, ни где бывает, ни даже её фамилии.

Единственный человек, который мог мне что-то о ней рассказать, человек, который привёл меня на поинт, тоже куда-то пропал.

Я несколько раз звонил ему по телефону, но там неизменно отвечали, что абонент недоступен. Я несколько раз писал ему, но сообщения оставались непрочитанными, пока, месяц спустя, не поступил короткий ответ: «Здорова, Бармалей. Я не в Москве. Вернусь, сконнектимся».

Не могу сказать, что с панками мне было скучно: мы продолжали веселиться, пить, кричать известные всем песни под раздолбанную гитару и куролесить. Однако без Илюхи и Насти это действие лишилось главной движущей силы. Представьте, что смотрите фильм, главные герои которого внезапно куда-то делись. Вам нравится фильм, но всё-таки вы с нетерпением ждёте, когда на экране снова появятся ваши любимые персонажи.

Ласковое бабье лето в конце октября сменилось морозными днями и первым снегом, укутавшим в белый саван покрасневшие от смущения листья. Октябрьский мороз, этот воинственный арьергард грядущей зимы, проигрывал первую схватку с не желавшей сдавать позиций осенью и в нерешительности отступил.

Начался ноябрь, пора русской осени, – не той, которую любил и воспевал в своём творчестве Пушкин, но настоящей русской осени: сырой, серой, полной слякоти и ледяных дождей. Такую погоду стереотипы приписывают англичанам, но у русских есть все основания оспорить эту манящую прерогативу у жителей туманного Альбиона.

В осенних декорациях, укутавшись в меланхолию, я ждал просверка света в возвращении Илюхи и появлении Насти.

Мне важно было не просто сходить на рок-концерт, а разделить эти эмоции с людьми, которым я больше всего симпатизировал. Но вышло иначе. Первым концертом, на котором я побывал, оказалось выступление группы «Сыны хаоса», в которой играл Димка.

Стоял холодный ноябрь, вторая четверть в школе была в самом разгаре, но тем не менее после уроков я бросил рюкзак, быстро сделал домашку, переоделся и поехал на Павелецкую. Оттуда можно было пешком дойти до широко известного в узких кругах клуба «Тень».

Выступление «Сынов хаоса» планировалось на восемь, поэтому встречаться в метро мы должны были в семь. Димка и его группа готовились к выступлению и были в клубе с пяти. Я должен был встретиться с Коляном, Луис, Шреком и Гибридом на Павелецкой-кольцевой в центре зала.

Я приехал к половине седьмого, – как и следовало ожидать, никого из моих приятелей ещё не было. В семь с небольшим появилась Ленор. Мы с ней были знакомы, однако общались мало. Она была крутой и очень прямолинейной девчонкой, – такие мне всегда нравились, но такие всегда тусовались с крутыми парнями и презирали неудачников.

– О, привет! – бодро сказала она.

– Привет, – улыбнулся я.

– А что, никого из засранцев до сих пор нет?

– Пока нет, – ответил я.

– Надо бы им позвонить, – констатировала она.

– Да, – согласился я и, замявшись, добавил. – Только у меня нулевой баланс на телефоне.

– Понятно, – протянула она.

В голосе Ленор не было ничего грубого и осуждающего – только полное безразличие, которое обожгло моё самолюбие, как обжигает лёд. Не то чтобы я имел на неё какие-то виды, – она была очень симпатичной девчонкой, но я понимал, что она не для таких, как я, – просто одно дело знать это, а другое – ощущать, что ты совершенно не интересен и не можешь быть полезен, даже чтобы позвонить ребятам и узнать, где они.

Ленор достала телефон, – у неё была модная Nokia с красной полоской, клавиатурой и сенсорным дисплеем – последнее слово моды.

Сделав несколько звонков, она сообщила, что Гибрид заболел, Колян и Луис уже были в клубе, а Шрек только выехал.

– Долбоёб, блядь, – охарактеризовала Ленор поведение последнего.

– Больше никого не ждём? – уточнил я.

– Нет, больше никого.

– Тогда пойдём.

По эскалатору поднимались в полном молчании.

Выйдя из метро, Ленор попросила у меня зажигалку, и я с радостью с ней поделился. Однако радость испарилась, когда она спросила, знаю ли я дорогу до клуба.

– Боюсь, что нет.

– Бояться не надо, – парней это не красит, – ответила она и шагнула в переход.

Сконфуженный, я пошёл с ней, думая, как бы продолжить разговор.

Переход был длинным, Саша, не стесняясь прохожих, курила, в то время как я шёл с опущенной рукой, чтобы сигаретный дым не сильно распространялся по переходу.

Наконец мы вышли, Ленор огляделась и пошла прямо.

Потом мы остановились, она снова огляделась.

– Вроде бы в центре, а в такой жопе находится этот клуб! – раздражённо сказала она.

– А ты часто бываешь там? – небрежно поинтересовался я.

– В «Тени»? Пару раз была.

– А, вообще, в клубах?

– Иногда бываю. На концертах. Но нормальные группы обычно дают концерты в нормальных местах, а не там, куда мы идём.

– Да, я понимаю, – согласился я.

– А ты вообще не бывал на концертах раньше?

– Я?

– Нет, вон тот мужик на рекламном плакате, – бросила Ленор.

– Бывал… но не на таких.

Я правда бывал на концертах. В консерватории, вместе с бабушкой. Однако об этом я решил умолчать.

Саша не спешила возобновлять беседу, и я решил оставить её в покое.

Через пару минут она ещё раз обратилась ко мне за зажигалкой. Я дал ей прикурить, но былого энтузиазма во мне уже не было. Грубость её общения я принимал на свой счёт и полагал, что она так общается, потому что считает меня недостойным нормального разговора.

Иногда мы принимаем на свой счёт то, что к нам совсем не относится. Подчас раздражение в общении с нами вызвано причинами, с нами не связанными, но, если мы принимаем это раздражение, оно начинает распространяться на нас в полной мере. Не думаю, чтобы Ленор задумывалась над всем этим, но своей реакцией я сам – пусть и не понимая этого – дал ей право свысока общаться со мной, и поскольку она не встречала сопротивления, то укрепилась именно в этой модели общения.

Пройдя по грязным безлюдным улицам, мимо промзоны и железнодорожных путей, мы наконец добрались до невзрачного здания, перед которым собралась разрозненная группа людей в тяжёлых ботинках, чёрных штанах, цепях и кожаных куртках. Рядом какой-то борец за свободу в ожесточённом бою со стеной отстаивал своё кобелиное право на самовыражение. По этим косвенным признакам я догадался, что мы пришли куда нужно.

У входа мы встретили Коляна, – он был уже преизрядно пьян и объяснялся с большим трудом. Луис, его вечная спутница, говорила о нём без особого энтузиазма.

– А Димка репетирует с группой? – спросила Саша.

– Да, он в гримёрке.

– Схожу к нему.

Я собрался пойти с Ленор: мне было чертовски интересно посмотреть, где музыканты готовятся к выступлению, я уже сделал шаг в сторону входа, но в последний момент передумал.

– Вы давно здесь? – спросил я Луис.

– Как видишь, – отозвалась она, кивнув в сторону Коляна: он и правда был не в лучшей форме.

Вокруг нас стояли люди: они курили, пили и обсуждали различные темы.

Запах дешёвого