Серая мать - Анна Константиновна Одинцова

из-за погибших фиалок только углублялся, пока не перерос в настоящую ссору из-за несуществующего радио перед тем, как он вышел из дома вместе с остальными.

Истеричка.

В самом деле. Раньше она такой не была. Еще радио какое-то выдумала…

Старческое слабоумие.

Нет, это вам не шуточки! О таком даже думать…

В интернат ее, и с концами. Чтоб никого не мучила.

Ошеломленный кошмарной идеей, внезапно пришедшей на ум, Виктор Иванович уперся свободной рукой в землю. Он бы никогда… Он бы просто не смог…

«Голос в голове». «Влияние этого места».

Припомнив Олесины слова, Хлопочкин болезненно сморщился, а потом отмахнулся и от них тоже. С него довольно! Он больше не хотел ни о чем думать. Ни о чем! Медленно поднявшись, Хлопочкин оперся о стену. В глазах мелькали мушки, сердце вяло тукало в груди. На языке вместе с песчинками перекатывалась грибная мякоть, резиновая и маслянистая. Он и не заметил, как сунул в рот гриб.

Убедившись, что Толенька отошел подальше и не смотрит, Виктор Иванович перегнулся через разлом в стене и выплюнул противное месиво. Может, однажды и настанет момент, когда ему захочется съесть это (то есть съесть что угодно), но определенно не сейчас. Мерзость!

Пока Хлопочкин рассматривал изнанку развалин, его внимание привлекли мелкие лиловые пятнышки внутри. Среди всей этой пыльной серости они смотрелись чуждо и… красиво. Очень красиво. Волнистые складочки, округлые очертания… Цветы! Крохотные кустики с цветами, точно!

Забыв о пакете с грибами, Хлопочкин продолжал разглядывать диковинные растения, похожие на фиалки жены. Лиловые, розоватые, даже цвета фуксии… И как он сразу их не заметил? Ведь проходил мимо!

Взгляд зацепился за мелкие фиолетовые шарики, темнеющие в россыпи цветов. Неужели ягоды? Желудок снова издал голодное урчание. Нет, это точно не фиалки! Рот наполнился слюной. Сам не заметив как, Виктор Иванович перекинул одну ногу через обломок бетонной плиты и пролез внутрь.

Снова взглянув на большие ягоды, темнеющие среди цветов, он уже не смог отвести глаз. Сразу было ясно, что они вкусные. Сладкие. Кажется, даже пахнут приятно. Но если бы кто-то сейчас спросил у Хлопочкина, почему он уверен, что ягоды действительно сладкие, он бы не смог ответить. Сладкие, и все. Это знание само материализовалось в голове, стоило только чуть подольше посмотреть на них.

Бетонная крошка и песок с сухим шорохом разъезжались под подошвами ботинок. Пару раз ступни сковырнулись с неровных каменистых обломков. Не глядя под ноги, Хлопочкин шел дальше. Его внимание целиком поглотила розовато-лиловая поросль впереди. Со стены казалось, что она гораздо ближе, чем на самом деле.

Наконец он добрался.

Хлопочкин присел перед ближайшим кустиком (натруженные колени жалобно хрустнули) и протянул руку. Вместо нежных цветов и сочных ягод его ладони коснулись чего-то мшисто-серого и прилипчивого. Резко отдернув руку, Виктор Иванович потерял равновесие и шлепнулся на зад. Крупная бетонная крошка болезненно уколола сквозь штаны, а в следующий миг земля под ним дрогнула и резко пошла под уклон, увлекая его куда-то вниз вместе с серой песчаной волной.

Отчаянно пихаясь непослушными ногами и руками – обратно вверх! вверх! вверх! – Хлопочкин успел заметить, что в самом низу в пыльном водовороте барахтается еще что-то, такое же шершавое и бесцветное.

Тогда-то он и закричал.

13

– Обманщик! Обманщик! Обманщик! – задыхаясь, причитал Толенька на одной ноте.

Семен перемахнул через обломок стены и скрылся в развалинах. Олеся спешила следом. Зернистый бетон оцарапал руку, от приземления на камни едва не вывихнулась лодыжка. Девушка увидела, как согнувшийся в три погибели Семен тянет Хлопочкина из какой-то ямы. Причитающий Толенька метался вокруг, обхватив лысую голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.

Увязая ногами в сыпучем каменистом мусоре, Олеся поспешила на помощь. Бухнулась на колени рядом с Семеном, вцепилась в затрещавшую по швам куртку Хлопочкина. Она изо всех сил тянула вверх, но Виктор Иванович, угодивший в какую-то песчаную воронку, был слишком тяжелым. Очень, просто невозможно тяжелым. Лицо Семена, пыхтящего рядом, потемнело от натуги.

– Помогите! – через плечо крикнула Олеся Толеньке.

Тот еще сильнее заметался рядом с ней, едва ли не сдирая с себя скальп скрюченными пальцами.

– Обманщик! Обманщик схватил! – громко, с раздирающей безысходностью выкрикнул Толенька, а затем подскочил к Олесе и тоже вцепился в Хлопочкина. Втроем они наконец вытащили того наружу. Шумно хватая ртом воздух, Виктор Иванович червем извивался в пыли и продолжал отползать назад.

– Там… Там… – Никаких других слов он произнести не мог.

Олеся не успела толком ничего понять, когда Толеньку вдруг резко рвануло к яме. Время будто остановилось, и в наэлектризованном прозрачном вакууме, занявшем его место, Олеся во всех подробностях разглядела сухую руку с растопыренными пальцами, пытающуюся ухватиться за нее.

А потом по ушам хлестнул Толенькин крик, и время скакнуло дальше.

Олеся почти нырнула вперед, распластавшись на краю воронкообразного провала, и все-таки успела схватить Толенькину пятерню. Вытаращив свои вылинявшие глаза, тот стиснул пальцы и тянул девушку вниз, сделавшись почему-то таким же тяжелым, как Хлопочкин. Мгновение спустя Олеся поняла почему: его обвили и тащили вниз три бородавчатых, толщиной в руку, щупальца.

Олеся извернулась, попыталась упереться ногами, но край воронки осыпался, увлекая ее вниз.

– Олеся!

Руки Семена вцепились сзади в край куртки, потом перебрались к плечам и потянули – больно, до хруста в суставах.

– Его тяни! – крикнула Олеся, из последних сил стискивая Толенькино запястье. – Его!

Вместо этого Семен еще сильнее обхватил ее.

– Отпусти его! Хватит! Не вытащим!

– Нет!

Ноги продолжали соскальзывать, текучий песок набивался в кроссовки, и что-то длинное в кармане нестерпимо кололо бедро.

Нож!

Олеся вывернулась из хватки Семена и съехала вниз на очередной волне пылящего песка. Оказавшись рядом с Толенькой, она выхватила нож.

Пепельное щупальце, оплетшее ноги странного соседа, оказалось жестким только на вид. Острое лезвие вспороло пупырчатую кожу и резануло вглубь, разваливая надвое мягкую волокнистую плоть. Одно за другим Олеся кромсала и раздирала щупальца. Вскипевший в крови адреналин наполнял мышцы силой, которой в них никогда раньше не было. Горячая рукоятка слилась с ладонью, блестящий от слизи металл сделался продолжением тела.

– Тяни! – рявкнула она свесившемуся вниз Семену.

И Семен вытянул. Сначала худосочного Толеньку – одним рывком, как поганый сорняк, – а потом и Олесю, которая продолжала яростно отпихивать ногами отрезанные куски щупалец. Живые остатки их тем временем скрылись в глубине воронки, под слоем песка.

Слегка встряхнув Олесю за плечи, Семен окинул ее взглядом, а потом вытащил за стену, подальше от опасной ямы. Она осела у подножия развалин, не чувствуя ни его рук, ни собственного