Причуды богов - Елена Арсеньева

– Ни один человек не найдет этой двери хотя быпотому, что ее просто нет.

Сердце Юлии упало: значит, она обречена!Однако следующие слова вновь вселили надежду:

– Двери-то нет, а выход все же есть, но знаюего только я. Вперед, панове!

И тут Юлия поняла одну очень простую вещь. Ейсовсем не надо метаться туда-сюда в поисках выхода: всего-то и требуется, чтоотсидеться в укромном местечке, пока погоня не прошумит мимо, а потом крастьсяследом, высматривая этот лаз, провал, отверстие, щель в стене или как он ещетам выглядит, выход?! А где надежнее можно спрятаться в погребе, уставленномбочками, как не в самой бочке? Здесь ведь есть и пустые. Вот, например, эта –замшелая, покрытая пылью и паутиной… Быть может, еще сам Завиша Черный прикатилее сюда!

Юлия легонько постучала – бочка отозваласьгулко-гулко! Наверняка пустая. Изо всех сил убеждая себя, что, если даже здесьи оставалось вино, то давным-давно все высохло за древностию лет, онавскарабкалась на бочку и, едва не цепляясь головой за низкий сводчатый потолок,села на край круглого темного отверстия, свесив туда ноги, брезгливоподжимаясь.

– Вот она! Глядите, вот она! – раздалсясовсем рядом голос пана Жалекачского, и Юлия так вздрогнула от неожиданности истраха, что свалилась в бочку… и мелькнувшая мысль, что она теперь загнала себяв ловушку и сделается легкой добычею дракона, была унесена вихремстремительного падения.

* * *

В том-то и дело! Как ни велика была эта бочка,должна же Юлия была свалиться на ее дно! А она все летела и летела в темнотеногами вперед, словно бы в стволе шахты, задыхаясь, ибо горло перехватило отужаса, под некий веселый перезвон, не в силах понять, в ушах это звенит илибренчит золото в карманах, и ей казалось, что длился полет бесконечно долго,пока какой-то неведомый внутренний голос не подсказал ей согнуть ноги, и уже вследующее мгновение она с силой приземлилась, но не удержалась, свалилась набок – и тут же покатилась-заскользила по некоему непроглядному желобу, словно следяной горы, едва дыша от страха, от скорости и испуская какие-то сдавленныене то крики, не то смешки, потому что ей и впрямь было страшно и смешно разом,точь-в-точь как в детстве, когда в нижегородском Любавине со страшной скоростьювылетали с горы на волжский лед и еще какое-то время неслись, не в силахостановиться и выписывая немыслимые круги на глянцевой, сверкающей поверхности,сани.

Внезапно ноги Юлии на что-то снова резконаткнулись, и, подхваченное инерцией, тело ее полетело вперед так резко, чтоона упала на четвереньки, чудом не перекувыркнувшись, – упала лицом внеподвижную, стылую гладь воды, лежащей почти вровень с берегом.

Подземное озеро! Вот оно, подземное озеро!Значит, оно все-таки существует!

И так велик был суеверный восторг, что онаогляделась, почти не сомневаясь, что сейчас увидит и лебедя с лодочкой,медленно рассекающего водную гладь, а может быть, и призрак самого ЗавишиЧерного, охраняющего свои сокровища.

Она вскочила, прижалась к скале, с ужасомозираясь, но гладь озера была недвижима. И как это ни странно, Юлия обнаружила,что здесь нет кромешной тьмы. Вода была как бы подсвечена изнутри; вдобавокслабый, мертвенный свет изливался из ближней расселины, слегка высвечивая ишелково-черную гладь, и острые нагромождения камней, и начало какого-то темногокоридора, ведущего в еще более таинственные подземные глубины, и… мощную фигурупана Жалекачского, который в эту минуту, подобно ядру из пушечного ствола,вылетел из потайного хода, так же, как и Юлия, сунувшись в воду головой, а заним, словно горох из мешка, посыпались паны-братья, в точности повторяятраекторию полета, проворно вскакивая и замирая в священном ужасе.

У Юлии было перед ними одно преимущество:первая оторопь уже прошла, и она поняла, что, если не хочет сделаться и в самомделе призраком, навечно обреченным блуждать в этой пещере, хватит стоятьстолбом и надо опять искать путь к бегству. Надежнее всего сховаться в этойчерной дыре, однако уж очень там страшно – при одном только взгляде нанепроницаемую черную завесу тьмы мурашки бегут по спине. А вот тот бледный свет,который исходит откуда-то сбоку… не дневной ли это луч? Не ведет ли этоотверстие наружу, на волю?

Стараясь ступать бесшумно, она сделала в тусторону шаг, другой, с мучительной осторожностью нашаривая ногою путь и неотводя глаз от постепенно приходящих в себя шляхтичей, как вдруг последняямысль пришла ей в голову: неужели для того, чтобы вернуться в винный погреб,пану дракону со товарищи придется вползать обратно в бочку по этим невероятнымгоркам и шахтам? Вообразив себе орду шляхтичей, на брюхе одолевающих почтиотвесный подъем, а затем подсаживающих к отверстию в бочке многопудовогоЖалекачского, она не сдержала нервического смешка, дернулась, зажимая ротрукой, поскользнулась, схватилась за выступ скалы и обрушила маленький камушек,который весело поскакал вниз, к воде, и свалился в воду с бульком, показавшимсяей громче пушечного выстрела.

Такое же впечатление этот звук произвел на еепреследователей, ибо они замерли в самых причудливых позах, словно окаменев,однако уже через мгновение пан Жалекачский пришел в себя и крикнул:

– Ищите, панове! Она где-то здесь! Дайтезапалки! [58] Зажгите факелы!

Юлия, не разбирая дороги и уже не стараясьдвигаться бесшумно, понеслась к светлому отверстию, очертания которого теперьясно виделись ей, – и это, несомненно, был путь на волю, – как вдругмногоголосый крик, стократно усиленный эхом, покатившимся по подземелью,заставил ее в ужасе обернуться – и остолбенеть, прижав руки к груди и забыв обовсем на свете, кроме невероятного зрелища.

Сначала это был легкий золотистый блеск,пробежавший по воде сияющей рябью, а потом… А потом лебедь выплыл из-за черногоутеса, медленно влача за собою лодочку, доверху наполненную горящими, какогонь, каменьями, и их сверканье было таким ярким, что почти рассеивало тьмунад озером. Отразившись от черной воды, как от зеркала, золотое свеченьеударило в низкие своды, заиграло по ним, и захватывающая, сверхъестественнаякрасота этого зрелища была такова, что шляхтичи, все как один, пали на колени,простирая руки к озеру, шепча, вскрикивая, стеная:

– Вот оно! Вот оно, сокровище Завиши Черного!

– Это мое! Это мое! Руки прочь! –раздался крик, и пан Жалекачский, обезумев, ринулся в воду, лопатя еерастопыренными пальцами.

Дно, очевидно, резко шло на глубину:Жалекачский ухнул чуть не с головой, вынырнул, испустив перепуганный вопль, иринулся к берегу. Верные сподвижники вытянули его, но, должно быть, приступслепой паники уже прошел, потому что Жалекачский снова рванулся к воде своплем:

– Это мое, мое!.. – и замер недвижим, ибослучилось вот что.