Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

сделала свой фирменный победный жест, а потом побежала обратно к двери, где Рианна уже натягивала плотное пальто и брала зонт.

Я выглянула в окно — небо было тёмное и затянутое тучами. Скорее всего, скоро снова пойдёт дождь или снег.

— Хорошего дня в школе, Мила, — сказала я, чувствуя, как сжимается сердце от её счастливой улыбки. Она помахала мне.

— Я вернусь прибраться после того, как отведу эту маленькую птичку, — сказала Рианна.

Я не знала, что ответить, и они обе ушли, закрыв за собой дверь. В доме стало пугающе тихо. Кухня была в полном беспорядке — миски, мука, разбросанные по стойке.

Я налила себе кофе и взяла булочку, но вместо того, чтобы сесть и спокойно позавтракать, съела всё на ходу, убирая кухню. Хоть какое-то занятие, лишь бы не погружаться в мысли о прошлом и будущем, которые я всё равно не могла контролировать. В последние дни у меня было слишком много времени, чтобы размышлять об этом. Пора было что-то менять. Заняться чем-то, чем угодно. Пусть даже уборкой.

К тому моменту, как Рианна вернулась, кухня уже сияла чистотой, а у меня в руке был второй кофе. Она повесила промокшее пальто на крючок и замерла, оглядывая теперь уже идеально чистую кухню.

— Не нужно было убирать, — сказала она. — Но спасибо.

Она налила себе кофе и села на табурет рядом со мной.

— Наверное, странно снова оказаться здесь и узнать о Миле, — сказала она.

— «Странно» — не единственное слово, которым я бы это описала, — усмехнулась я. — Значит, вы больше не преподаёте?

Она покачала головой.

— Нет. Но я начала сходить с ума от безделья и уже сомневалась, не совершила ли ошибку, когда ушла на пенсию. В тот же момент Мэддокс взял Милу к себе. Мы с Евой были на встрече книжного клуба, и она рассказала, что он ищет невозможное — кого-то, кто смог бы подстроиться под его ненормированный график и работу на ранчо. И мне показалось, что это судьба. Когда Мила у семьи, у меня остаётся достаточно свободного времени, но я всегда рядом, когда они нуждаются во мне.

У меня сжалось в груди, узлы в душе затянулись ещё сильнее. У Милы здесь была идеальная жизнь. Если бы я тогда забрала сестру, её жизнь была бы совсем другой. Гораздо холоднее, гораздо пустее. Мэддокс всё сделал правильно, оставив её себе.

Рианна смотрела на меня взглядом, полным понимания.

— Он хотел тебе сказать, — тихо проговорила она.

Я кивнула.

— Знаю. Когда он позвонил… это был не лучший мой момент.

Рианна похлопала меня по руке.

— У жизни забавный способ расставлять всё по своим местам. Я годами говорила ему, что нужно перестать играть по правилам Сибил, но теперь у него просто нет выбора.

— Что ты имеешь в виду? — у меня неприятно засосало под ложечкой.

Одна её бровь приподнялась.

— Он тебе не сказал? Вот упрямец… — Она покачала головой. — Это не совсем моё дело, но он иногда слишком старается защитить всех. Когда он только взял Милу, служба опеки должна была следовать правилам — дать Сибил шанс взять себя в руки и вернуть дочь. Она пошла в реабилитационный центр, потом вышла по условному, устроилась на работу в кафе Тилли, выполняла все требования. Начались встречи под надзором, а ты ведь знаешь Сибил — она актриса хоть куда.

Она замолчала, наблюдая за моей реакцией. Да, я знала, насколько хорошей актрисой была моя мать. Она раз за разом обводила соцслужбы вокруг пальца, и я вместе с ней. Мне было страшно не подыграть ей. Страшно из-за возможной расплаты. Страшно из-за приюта — мама напичкала меня историями о том, какие ужасы меня там ждут. Голод был не самой страшной вещью. Не страшнее случайных ожогов и порезов. Но больше всего, когда я нашла Мэддокса, я боялась потерять его. Мама дала мне понять, что семья Хатли больше никогда меня не увидит, и слишком долго я в это верила.

— В общем, — продолжила Рианна, — Мэддокс был в отчаянии, потому что знал: Сибил вот-вот получит Милу обратно, а он уже полюбил эту девочку. Он не мог вынести мысли о том, что она переживёт то же, что и ты. И вот, за неделю или две до того, как ей должны были вернуть Милу, Сибил пришла к нему в участок и сказала, что подпишет отказ от родительских прав, если он пообещает, что ты никогда не узнаешь о Миле. Что ты никогда не будешь иметь никакого отношения к её жизни.

У меня отвисла челюсть. Я ничего не могла с этим поделать. С тех пор, как я ушла из дома в выпускном классе, я не видела мать. Я даже не думала, что она когда-либо вспоминала обо мне, тем более до такой степени, чтобы ставить подобные условия.

Я прочистила горло.

— Но он же оформил опеку, верно? То есть она уже не может ничего изменить? Как она теперь может держать это над ним?

— Она подписала отказ от родительских прав, но отец — нет.

У меня подкосились ноги. В голове тут же всплыл образ Трэпа — его густая борода, чёрная кожа, золотые цепи. Зелёная бандана, стягивающая длинные, тёмно-каштановые волосы, завязанные в хвост, — кажется, я никогда не видела его без неё. Он не был грязным или неухоженным, но от него всегда пахло дорогой, бензином и мотоциклом, смешанными с запахом сигар.

— Ты знаешь… — мой голос сорвался.

Рианна покачала головой.

— Иногда она говорит, что не помнит, кто отец, а иногда — что знает, но если он узнает, то заберёт Милу. Мэддокс думает, что это кто-то из Вест Гирс, а он сейчас с ними в открытой войне. Так что, если это правда, неудивительно, что они захотят отнять у него самое дорогое.

Меня накрыла волна паники. Представить радостную, светлую Милу в логове Вест Гирс — у меня мороз пробежал по коже. Я бывала там несколько раз в детстве. Тёмное, душное место, пропитанное запахами травки, алкоголя и пота. Внутри было сыро, тусклый свет еле пробивался сквозь затхлую тьму. Были комнаты, куда мне запрещали заходить. Второй этаж — строго под замком. А подвал… подвал мама использовала как угрозу, размахивая ремнём и цепями.

Если у меня внутри всё переворачивалось при одной мысли, что Милу могут забрать туда, я даже представить не могла, что чувствует Мэддокс, воспитывая её, любя её, считая её своей.

— Я даже не знаю, что сказать, — прошептала я, покачав головой.

— Я просто хочу,