Последний, кого ты любила - ЛДжей Эванс

занять позиции, прежде чем направились к двери. Она была покрыта решётками, будто взята из какого-нибудь трущобного района, кишащего бандами. Мы не стали стучать. Просто распахнули её.

И сразу же встретили направленные на нас стволы — именно того, чего я надеялся избежать.

Два здоровяка в кожаных куртках, те самые, что недавно вносили залог за парней, пойманных со спёртой бытовой техникой, смотрели на нас с ухмылками.

Мне было плевать на них, на их оружие, на то, что может или не может скрываться в подвале. Я пришёл за Сибил.

Я оглядел комнату — её не было видно, но это ещё ничего не значило. Этот бар был лабиринтом из комнат.

— Походу, вы не туда свернули, уроды, — сказал Первый Здоровяк.

— Может, нам стоит показать им наши камеры? — заржал Второй. — Пусть узнают, каково это — оказаться в настоящей тюряге.

— А ваши стволы вообще легальные, идиоты? Может, нам вас вниз, в участок, отвезти и проверить? — рыкнула Скалли.

Они рассмеялись.

— Хотел бы я на это посмотреть.

Я был напряжён до предела, каждая клетка тела была наготове. Глаза сканировали окружение, отслеживая движения троих других людей в комнате, наблюдая за пистолетами, не дрогнувшими ни на миллиметр.

Дверь в конце зала, ведущая в лестничный пролёт, вдруг распахнулась, и все пальцы на спусковых крючках дёрнулись — нехороший знак.

— Встали с задниц и пошли за… — Мужик, ворвавшийся в зал, резко осёкся, увидев нас. Его злое выражение сменилось на холодное безразличие.

Чейнсо был лидером Вест Гирс с тех пор, как Трэп угодил в тюрьму. Возможно, причина, по которой он занял этот пост, крылась в его размере — двухметровый монстр, мышцы на мышцах, он выглядел так, будто мог проглотить кого угодно и не поперхнуться.

В отличие от остальных в банде, с их длинными волосами и бородами, Чейнсо выглядел почти прилично. Тёмно-русые волосы коротко стрижены, ухоженная бородка с рыжеватым оттенком, но маленькие, злобные глаза выдавали в нём совсем не бизнесмена.

На запястье у него поблёскивал «Ролекс», на нём были серые брюки, явно сшитые на заказ, и чёрная рубашка, расстёгнутая на груди, где виднелась куча цепей и ковёр из волос.

— Шериф Хатли, чем обязан столь нежеланному визиту? — его голос, с грубым луизианским акцентом и прокуренной хрипотцой, звучал лениво.

— Ты знаешь, зачем я здесь, — сказал я. — Удивлён, что ты её вообще пустил.

Он бросил быстрый взгляд назад, туда, откуда пришёл, и на долю секунды на его лице мелькнула ярость. Потом он быстро её спрятал.

— Сибил здесь нет.

Мои глаза сузились.

— У неё есть что-то на тебя, Чейнсо? Потому ты её защищаешь?

Он рассмеялся, будто это была полнейшая чушь, но в его взгляде мелькнуло напряжение, и я понял — попал в точку.

— Тогда нет причин её укрывать. Она нарушила условия реабилитации, предписанной судом. На этот раз она отправится в тюрьму.

Входная дверь «Гнезда» вдруг резко распахнулась, и все пистолеты в комнате, включая наши со Скалли, тут же развернулись в ту сторону. Если ситуация не остынет, кто-то точно получит пулю. В проёме появился Брюс, тяжело дыша, лицо его было мокрым от дождя. Кепка исчезла, форма перепачкана грязью, будто он только что дрался в болотной жиже.

— Она ушла. Слайдер увёз её на квадроцикле через заднюю дорогу с горы, — выдохнул он. — Я пытался догнать, но в грязи утонул, как в зыбучих песках.

Я повернулся к Чейнсо, челюсть его сжалась.

— Я не знаю, что у тебя с ней. Не знаю, почему ты её прикрываешь. Но это ошибка. Не только потому, что я не остановлюсь, пока не поймаю её. А потому, что Сибил не умеет быть верной никому, кроме себя.

Глаза Чейнсо сузились.

— Задумайся, Хатли… Если бы у неё действительно было что-то на меня, думаешь, твой напарник видел бы, как она уходит со Слайдером? Думаешь, я бы вообще позволил ей уйти? Единственная причина, по которой она здесь была, — уважение к нашему бывшему лидеру. К тому, кем Трэп был когда-то.

Каждый раз, когда я думал, что Сибил могла бы умереть из-за своего образа жизни и выбора, мне приходилось бороться с вспышкой облегчения… даже радости. Я хотел, чтобы она заплатила за всё, что сделала с МакКенной и Милой. И не был уверен, что смогу остановить пулю, если она полетит в её сторону.

Но не его слова о Сибил зацепили меня. А то, как он говорил о Трэпе в прошедшем времени, словно тот был мёртв, а не где-то на условном в Теннесси.

— У меня есть для тебя предложение, — сказал Чейнсо.

Я сузил глаза, но промолчал. Он усмехнулся, будто видел меня на мушке.

— Вернёшься к тому, чтобы не совать нос в чужие дела, как делал твой предшественник, и я посмотрю, что можно сделать, чтобы привести Сибил к твоему порогу.

Внутри всё скрутило. Нет. Шериф Хаскет не мог закрывать глаза на преступления Вест Гирс. Он был честен, как сталь. Чейнсо просто пытался меня сбить.

Он не стал ждать моего ответа. Просто отвернулся, подошёл к бару, налил себе выпить. Осушил стакан, поймал мой взгляд в зеркале за стойкой.

— Думаю, разговор окончен, не так ли? — спокойно сказал он. — Вам лучше уйти, пока кто-нибудь не начнёт чесать палец и случайно не нажмёт на курок.

Я развернулся и направился к выходу. Брюс и Скалли двинулись следом.

Дождь прекратился, но земля превратилась в месиво. Мы добрались до внедорожника и спустились с горы, где нас ждали остальные машины. Остальные офицеры разъехались, оставив меня и Скалли у дороги, смотрящих на тёмные деревья и низко висящие облака, из-за которых пейзаж казался вырванным из какой-то тёмной сказки.

— Ты ему веришь? — спросила Скалли. — Что у неё нет на них компромата?

— Они её защищают не просто так, — сказал я. — Этот бред про «честь Трэпа» — чушь. Но я позвоню кое-кому, выясню, где сейчас Трэп, чтобы убедиться, что он не гниёт где-нибудь в лесу.

Скалли кивнула и завела машину.

— Спасибо, что всегда прикрываешь меня, — сказал я.

— Всегда, Хатли, — подмигнула она и уехала.

Я сел в свой пикап и направился в участок, настроение с каждой минутой становилось всё хуже.

Эми стояла у входа, протягивая мне кофе. У неё были короткие седые волосы, бледная, почти прозрачная кожа и серые глаза, которые могли вспыхивать весельем или холодом, в зависимости от ситуации. Она работала в участке столько, сколько я себя помнил, и выдержала переход власти от Хаскета ко мне, хотя каждый день грозилась уйти на