Улыбочку! - Омер Барак

была отцовская идея. – Встав с кровати, мама подошла к тумбочке, на которой лежало несколько пакетов, достала из груды желтый и протянула его мне.

– Это… мне? – спросил я, разглядывая кулек, в котором находилась немалых размеров коробка.

– Распродажа… – Пожав плечами, мама вернулась к кровати и снова взяла отца за руку.

Дрожащими руками я достал из кулька черную коробку.

– Я предупредила его, что это плохая идея и что так ты ничему не научишься, но он продолжал настаивать на том, что ты в последнее время такой грустный, и простоял всю эту сумасшедшую очередь…

Не узнать логотип, особенно красную точку над i было невозможно, но я никак не мог поверить, что держу в руках эту вещь.

– Это ведь то, чем ты фотографируешь? – спросил отец хриплым голосом, свойственным людям, перенесшим сердечный приступ.

Если так пойдет и дальше, сердечный приступ случится у меня.

– Как… – только и мог произнести я, открывая коробку, на крышке которой значилось XT4.

Сами того не зная, они купили мне последнюю модель. А может, они помнили, что существовало три модели и семь лет назад я купил себе вторую, служившую мне верой и правдой до того дня, когда мне пришлось продать все оборудование студии, кроме «Лейки». Время от времени я проходил мимо магазина, торгующего подержанными фотоаппаратами, надеясь договориться об обмене, так как все же хотел камеру поновее, не имея на то средств. И вот теперь я держал в руках самую последнюю модель.

И купил мне ее не кто-нибудь, а мой отец.

– Там и объектив в коробке есть, – произнес он, держа в руках кулек.

– Вижу, – улыбнулся я и почувствовал, как мои щеки в очередной раз намокли.

– Нечестно, что только Йони получил подарок, – тихо произнесла Декла, будто разговаривая сама с собой, но достаточно громко, чтобы ее услышали остальные.

– Не только, – успокоила ее мама. – Вот твой «Мажимикс».

– Чего мы все, в сущности, ждем? – спросил Дан, усевшись в синее кресло.

– Отца должны официально выписать из больницы. Врач обещал сделать это сорок минут назад и куда-то исчез.

– Мы должны идти, – сказала Декла, глядя на часы. – Дети уже, наверное, так по мне соскучились!

– Но ведь с ними Амихай, – возразил Дан, улыбнувшись.

– Он всего лишь отец, Дан, – устало посмотрела на него Декла.

– Расскажи им об этом, – не унимался Дан, – пусть знают.

На какое-то мгновение все встало на свои места. Отец выздоровел, с мамой все в порядке, а Декла с Даном переругиваются, как они это делали всегда с тех пор, как Дан научился говорить.

А я держу в руках фотоаппарат.

Только вот желания фотографировать у меня нет.

Мне хочется лишь смотреть.

И запоминать.

Отложив камеру в сторону, я прислонился к стене и вздохнул, краем уха прислушиваясь к тому, как Дан спрашивает о том, какой подарок купили ему, и глядя на свою сумасшедшую, но совершенно обычную семью.

И вдруг, засунув руки в карманы, я не обнаружил там кошелька.

– Где мой кошелек? – закричал я, нагибаясь, чтобы посмотреть, не упал ли он под кресло или под кровать. Только не это. Там ведь мои фотографии, моя последняя, единственная память.

– Ты имеешь в виду это? – Декла достала из заднего кармана самую драгоценную для меня на свете вещь и держала ее обеими руками. – Ты уронил его, когда мы бежали по коридору. Мне все время хочется спросить, зачем он тебе.

– Декла… – прошептал я, стараясь выпрямиться.

– Ведь даже наличных или кредитки у тебя не имеется. – Открыв кошелек, Декла попыталась заглянуть внутрь. – Что ты там носишь с собой все это время?

И обнаружила три помятые черно-белые фотографии.

Шестнадцатая неделя, двадцать четвертая, тридцать третья…

Просто удивительно, сколько раз может умереть ребенок, который даже не родился.

– Что это за фотографии, Йони? – удивленно посмотрела на них Декла.

На мое счастье, левая рука отца оказалась свободна. Схватив Деклу за коленку, он заставил ее замолчать.

Встав с кровати, мама осторожно взяла у Деклы фотографии. Мне хотелось выхватить их у нее и порвать на тысячу частей так, чтобы никто никогда ни о чем не узнал, а через несколько лет убедить самого себя в том, что ничего этого и вовсе не было.

Но мои ноги, мои многострадальные ноги, решили, что им будет лучше оставаться на месте.

– Вы ничего не видели! Нет там никакого ребенка! – закричал я.

– Dulce fetiță. Biată fetiță dulce[14], – шептала время от времени мама, рассматривая три фотографии так, словно держала в руках целый альбом.

И я более чем уверен, что если бы Дан не обнял меня в этот момент, я бы точно присоединился к лежащему на кровати отцу или вовсе занял бы его место.

Но Дан не просто обнял меня, он повис на мне, как маленькая обезьянка на высоком дереве, как он частенько делал, когда мы были детьми, и припал ухом к моей груди, словно прислушиваясь к звуку охватившей меня печали.

– Почему ты ничего нам не сказал? – посмотрела на меня мама покрасневшими глазами. – Хоть словечко. Хоть какой-нибудь намек. Мы ведь как-никак твои родители.

– Как вам можно было такое сказать? – Вытерев тыльной стороной руки глаза, Декла, продолжая смотреть на маму, принялась искать мою правую руку. – Вы и так еле на ногах держитесь.

– Ну и семейка, – пробубнил мне прямо в грудь Дан.

– Закрой рот, – обиделась на него мама. – Ты даже не знаешь, какие бывают семьи! Наша – совершенно нормальная.

– Он знает, мама, – ответила Декла вместо Дана. – В этом-то вся и проблема.

Посмотрев на часы, висящие на стене палаты, я увидел, что до заката всего двадцать семь минут.

Я был просто обязан успеть кое-что сделать.

– Ты куда, Йони? – удивилась мама, заметив мой взгляд.

И вздохнула.

– Айда, Ицик, – хрипло произнесла она. – К черту эти кабели. Нам надо успеть на свадьбу.

28

– Остановите свадьбу! – в панике закричала мама, и ее голос разнесся эхом по всем углам полупустого зала.

– Мы должны пройти проверку паспортов, – вздохнула Декла, указывая на испуганного чиновника, сидящего за единственной работающей стойкой.

– Дамы и господа, – прогремели по всему причалу динамики корабля, – мы продолжаем нашу программу! Полчаса назад мы награждали призеров в стрельбе из лука, а сейчас все приглашены на праздник любви! Это случается не каждый раз, даже не всякий год! «Круизы Моти» продолжают международную традицию бракосочетания для пар, помолвленных у нас на корабле. Итак, у нас есть жених и невеста, а угощение за нами, господа!

– Йони, – посмотрела на меня Декла, продолжая поддерживать отца под локоть.

– Что?