Смятение - Элизабет Говард

Так было и на этот раз. После поезда, а потом парома, а потом маленького местного поезда ее встретила Мод на своем крошечном «остине».

– Подождите немного, пока я в нее заберусь. Пассажирская дверца открывается только изнутри.

Ваша мама так возбуждена вашим приездом, что я уговорила ее немного отдохнуть после чая. Да, она вполне здорова, как можно ожидать, но, конечно, никогда не знаешь, как вы знаете, она никогда не жалуется. Вот на прошлой неделе она поскользнулась, выходя из ванны, и ударилась так, что синяк посадила, только я об этом и не узнала бы никогда, если бы не застала ее за поисками бальзама «Поммэйд дивайн».

Она включила зажигание, малютка «остин» удивленно дернулся, и мотор заглох.

– Вот беда! Я ее на скорости оставила. Вот глупая. Вас, я полагаю, ваше долгое путешествие просто измотало. Не стану расспрашивать вас о всех ваших новостях, потому что знаю, что Сесили смерть как хочется их услышать. Вот и поехали.

К концу пути (всего-навсего полторы мили[35]) она поведала все местные новости. Коммандер Лоуренс сломал руку, свою правую руку, и теперь ему очень трудно играть в бридж; страшная нехватка картошки – лавка торгует ею по карточкам; леди Харкнесс до того грубо обошлась с женой викария, что викарий не счел возможным обратиться к ней в ратуше, хотя пожертвования на ремонт зала церкви крайне необходимы, а леди Харкнесс всегда была таким щедрым источником; Прим, полосатая кошка, которую они считали котом и звали Патриком, вдруг принесла четырех котят, «так что теперь она Примроза, Прим сокращенно, – поясняла Мод. – Родила она их прямо на кровати у Сесили, что было для той ужасным ударом, но, конечно, повела она себя в этом отношении чудесно. По-моему, это все наши новости, – закончила она. – О том, что итальянцы сдались, вы, конечно, знаете».

Зоуи видела плакат в Ватерлоо.

Они добрались в конце концов до «Бедняцкого края», машина заползла в невероятно маленькую пристройку с односкатной крышей с одной стороны домика, служившую ей гаражом, после того как Зоуи вышла из нее, а ее багаж был с трудом извлечен с заднего сиденья.

Ее мать вышла из общей комнаты поприветствовать их. На ней было шерстяное платье пыльно-розового цвета с искусственными жемчугами времен окончания вуза. Она тщательно навела макияж: голубые тени и тушь на ресницах, яркая губная помада и персикового цвета пудра, которая посыпалась на Зоуи, когда они расцеловались. Было похоже, что целуешься с мохнатым мотыльком.

– Как же приятно, что ты выбралась сюда, – произнесла мать так вяло, что Зоуи в ее голосе различила однообразное удивление.

Ей полагалось пожелать поднять вещи наверх, разобрать их и «помыться» перед тем, как присоединиться к обеим женщинам в гостиной. «Вы в своей обычной комнате», – возгласила Мод сверху лестницы – будто был иной выбор. Но при трех спальнях его быть не могло, думала Зоуи, поднимая тугой запор на двери, который всегда застревал, когда замок впервые пытались открыть, и сразу попала под порыв холодного сырого соленого воздуха. Окно было раскрыто настежь: когда она спустится вниз, ее уведомят, что комнату проветривали, и каждая из двоих думала, что другая окно закрыла. Она упоминать об этом не станет. Комната была маленькой и узкой, места в ней хватало лишь для кровати, комода и стула. Висели темно-синие шторы, которые она, закрыв окно, задернула, и еще штора в углу комнаты, за которой можно было с грехом пополам повесить одежду. На стене над кроватью висел большой красочный плакат «Когда вы в последний раз виделись со своим отцом?», на комоде стоял все тот же керамический горшочек с осыпающимися бессмертниками. Она наведалась в туалет, развесила одежду и с подарками в руках спустилась к поджидавшим хозяйкам.

Потом все сидели у небольшого, не желавшего разгораться камелька, у всех были бокалы с шерри, и Зоуи отвечала на вопросы о здоровье Джульетты и семейства Казалет, а мать рассказала ей про то, как кошка родила котят на ее кровати. Мод наконец сказала, что должна пойти позаботиться об их ужине, и немного поспорила с матерью Зоуи, уверяя, что никакая помощь ей не понадобится. «Вы вдвоем радуйтесь компании друг друга. Я на кухне совершенно счастлива». Она закрыла дверь к ним, и наступила тишина, пока они с матерью лихорадочно соображали, чем ее нарушить.

– Мод чудесная, – возвестила мать, прежде чем Зоуи до чего-то додумалась.

– Она действительно, похоже, добра.

– Она всегда была доброй. Не знаю, что бы я без нее делала. – А потом, словно сообразив, что ее слова могут быть восприняты за некоторый укор, добавила: – Конечно, я бы справилась.

– Боюсь, тебе тут будет слишком тихо, – вновь заговорила мать. – Коммандер Лоуренс сломал руку, так что, боюсь, наш вечерний бридж будет не столь приятен, как обычно. Он сломал руку, пытаясь забраться на чердак.

– Ты же знаешь, мама, я неважно играю в бридж.

– Но я полагала, при всем том большом семействе, ты уже успела вдоволь наиграться.

– Они не много играют.

– Ой-ей. – Последовала пауза: кусок полена вывалился из огневой решетки, и Зоуи пошла водворить его обратно. – Зоуи, милая, надеюсь, ты не против, если я спрошу, но, конечно же, я так за тебя переживала…

– О Руперте известий нет, – поспешила она сказать. – Совсем нет. – Каждый раз, когда она приезжала, мать задавала тот же самый вопрос теми же в точности словами, и это было одним из того, что она выносила меньше всего. – Я уже обещала тебе, как только будет хоть что-нибудь новое, я тебе позвоню по телефону, разве ты не помнишь? – Пытаясь скрыть раздражение, она сбивалась на истерический тон.

– Дорогая, не сердись. Я не хотела тебя расстроить. Вот только…

– Извини, мама. Я бы предпочла не говорить об этом.

– Конечно. Я вполне понимаю.

Опять настало молчание, потом мать произнесла:

– Ты помнишь леди Харкнесс? Она приходила один раз выпить шерри, когда ты была тут, по-моему, это с год назад было. Очень высокая женщина с превосходной кожей? Так вот, она довольно несдержанно повела себя в разговоре с нашим викарием, должна с сожалением сказать, что он воспринял это не совсем правильно, отчего возникла некоторая неловкость. В плане общения, я имею в виду.

В этот момент Мод просунула в дверь свое обветренное лицо и сказала, что ужин готов.

Ужин был накрыт в крохотной комнатушке по соседству с кухней на шатком столике с раскладными ножками и состоял из котлеток размером со связанную тушку мыши – по одной каждой – с картофельным пюре и шинкованной капустой. Пока ели, Мод подробно расписывала, как готовить котлетки, если в твоем распоряжении всего четыре унции сосисочного фарша, хлебные крошки да зелень, а мать говорила, до чего же Мод распорядительна с питанием по карточкам. Затем последовали припущенные сливы в стеклянных мисочках (косточки девать было некуда). Зоуи захватила с собой карточки, предварительно посоветовавшись с миссис Криппс по поводу надлежащего вклада в питание на три дня. Ей приятно было думать о пачке имбирного печенья в своей комнате. Столовая не отапливалась, и ее беленые стены блестели от сырости. После ужина возникло небольшое препирательство из-за мытья посуды, в результате чего все три ринулись в маленькую темноватую кухню, толкая друг друга, унося оставшееся от ужина и принося нужное для завтрака. Мод предложила оставить все на столе до утра, мол, так будет гораздо легче. К тому времени, когда они вернулись в гостиную, огонь уже потух. Началось обсуждение на сон грядущий: вопрос, кто будет или мог бы помыться, горячей воды хватило бы на один раз, и обе ее хозяйки, казалось, единодушно уступали ее Зоуи. Был еще и вопрос, не хочет ли кто выпить горяченького, и, конечно, были еще и грелки, которые надлежало наполнить. Чайник был до того стар и в нем был такой слой накипи, что вечность требовалась, чтобы его вскипятить, к тому же он был настолько мал, что кипятка из него хватало всего на одну грелку зараз. В целом приготовления ко сну заняли остаток вечера, и лишь намного позже десяти Зоуи смогла закрыться в своей комнатке. «А это только среда, – подумала, – впереди еще четверг и пятница полностью и половина субботы». – И она считала оставшиеся часы, грызя печенье и прижимая к животу горячую грелку.