Молоко без коровы. Как устроена Россия  - Денис Терентьев

Тобольск, Сургут и Красноярск древнее Джеймстауна, Нью-Йорка и Бостона. Но никаких самоуправляемых штатов или ассоциаций свободных фермеров на сибирских просторах не возникло. Русским служилым людям и в голову не приходило, что они могут управляться как-то иначе, чем царем из Москвы. Вся домонгольская система собственности на Руси основывалась на коллективном владении землей. А вместе с принятием христианства не появилось византийских представлений о праве на землю. В российских учебниках и Смута рисуется чуть ли не потерянным временем, хотя это был период накопления капиталов и идей, активного приобщения к европейской культуре, давшего обильные всходы в петровскую эпоху.

Вся русская державность выросла из идеи пространственной экспансии. Веками люди привыкали, что на экономические проблемы существует один ответ – расширение пространства. Освоение целины в Казахстане не только при Хрущеве выглядело предпочтительнее повышения эффективности хозяйства в Нечерноземье. Вплоть до Великих реформ Александра II русским удавалось заимствовать передовые технологии на Западе, сохраняя примитивную социальную и политическую организацию. Идея «государства» верно служила для обоснования права любой установившейся власти подавлять собственное население и распоряжаться ресурсами не во благо общества, а именно государства – феномена, который ничем конкретным не воплощается.

Защита государства во все времена являлась высшей ценностью. Защитили даже сталинский режим, хотя в глазах миллионов он заслуживал демонтажа. Государство успешно вытеснило народ. Количество лиц, осужденных за антигосударственные преступления, росло век от века. И даже Ломоносов полагал, что Россия будет прирастать Сибирью, а не талантами людей. Значимость территорий оценивалась исключительно с точки зрения приносимой ренты. Богатством считались леса и недра, золото и нефть, но никак не имущество граждан. Можно сказать, что место России в мировом разделении труда выбрано элитами вполне осознанно.

Как заметил экономист Владислав Иноземцев, плоды достижений в России очень редко проливались на население. А ее размеры и потенциал играли с ней злую шутку: русская элита после первых же успехов входила в роль главной в военно-политическом отношении европейской державы. А это в свою очередь снижало уровень задач, которые ставились перед страной. Стремление к величию прямо исключало движение к современности – и исключает по сей день. Вся история страны полна примеров, когда с крайним напряжением сил воплощались мегапроекты, необходимость которых сомнительна.

Представления о том, что распад СССР стал исторической случайностью или результатом заговора, заставляют не столько смотреть в будущее, сколько стремиться к воссозданию утраченных элементов экономического и политического величия. Хотя распад выглядел типичным концом империи, от которой отвалились национальные колонии – сколько бы Союз ни поддерживал антиколониальные движения по всему миру. Консолидация «постсоветского пространства» самоценна и популярна, хотя никто не может внятно объяснить, в чем будет экономическая выгода от реставрации СССР. Накал патриотизма таков, что отказ считать Украину и Беларусь «своими», временно отделившимися, изменил бы всю структуру сознания не только правящей элиты, но и значительной части населения. Как следствие, политиков нисколько не пугает утрата экономического лидерства. Зато они пошли на длительную войну в Чечне, чтобы не вводить регионы в соблазн сепаратизма.

Скрепами является не экономическая целесообразность, а принадлежность к «русскому миру» и православной вере – вот в чем беда. Освоение новых ресурсов оборачивается их немедленным расходованием. Трата средств стала своего рода навязчивой национальной идеей: предполагается, что в ней отражается растущая мощь государства. Нет более важной задачи, чем расходы на неокупаемые проекты.

В эпоху тотальной экономии на прачках и уплотнения детсадов правительство не отказалось ни от одного мегапроекта, зародившегося в эпоху дорогой нефти. Государственные СМИ научились превращать крупные стройки в иллюзию благоденствия державы, в которой, несмотря на внешние происки, все путем. Одновременно под соусом «развития инфраструктуры» власть раздает триллионы группам интересов, консолидируя их вокруг трона и компенсируя недовольство, вызванное теми же санкциями. Тут и БАМ, тут и мост на Сахалин.

В Тобольске (Тюменская область) строят «ЗапСиб-Нефтехим» – крупнейшее нефтехимическое предприятие Евразии с инвестициями свыше 600 млрд рублей. Строительная площадка комбината занимает 460 гектаров. Предприятие будет производить 1,5 млн тонн этилена, 525 тыс. тонн пропилена, 245 тыс. тонн бутадиена. А в Находке (Приморский край) растет инфраструктура Восточного нефтехимического комплекса. Размах суперзавода еще выше – тут 1,3 трлн рублей инвестиций. И хотя это оценка 2013 г., никаких волнений по поводу финансирования строительства нет. Наоборот: предполагаемая мощность перерабатываемого сырья увеличена с 15 до 30 млн тонн в год. А в Череповце (Вологодская область) началось строительство третьего агрегата карбамида мощностью 500 тыс. тонн в год. Объект является частью проекта по переработке аммиака в минеральные удобрения. Инвестиции, правда, скромнее – «всего» 63 млрд рублей.

Вроде бы размашистые проекты в условиях санкций – жирный плевок в лицо пятой колонне, скулящей, будто в России не делают ничего сложнее автомата Калашникова. Но гайдаровские вопросы по-прежнему злободневены: что собираемся производить? куда продавать? какова ожидается прибыль и кто в итоге будет в шоколаде?

Строящийся гигант в Тобольске принадлежит группе «Сибур», но возводится в рамках «государственной программы, предусмотренной в государственном Плане развития газо- и нефтехимии до 2030 года». В СМИ сообщалось, что в проекте могут быть задействованы деньги Российского фонда прямых инвестиций и Фонда национального благосостояния. Хотя «Сибур» – частная компания, ее ведущими акционерами называют Леонида Михельсона, Кирилла Шамалова, Геннадия Тимченко и китайцев в лице Фонда Шелкового пути. Государство поможет и череповецкому проекту по производству минеральных удобрений из аммиака, принадлежащему компании «ФосАгро», лицом которой является семья сенатора Андрея Гурьева. На начало 2017 г. контрольный пакет акций приходился на два кипрских офшора.

Восточный нефтехимический комплекс, на который требуется 1,3 трлн рублей (три годовых федеральных бюджета на здравоохранение) строит «Роснефть», в которой государству принадлежит всего 50 %. Но правила игры таковы, что компания запросто предлагает правительству дать на эту затею денег, да еще и подогнать газ Киринского месторождения «Газпрома». Кроме того, глава «Роснефти» Игорь Сечин попросил обеспечить «фискальную стабильность» ВНХК (не-ухудшение ситуации с налогами и экспортными пошлинами) на весь жизненный цикл проекта! А заодно и профинансировать за счет бюджета всю инфраструктуру – газопроводы и нефтепроводы, ЛЭП, железнодорожные пути. Где тут рынок, где конкуренция?

Создается впечатление, что телега у нас опять впереди лошади. То есть политика впереди экономики. Например, существует тренд: растолкать экономическое развитие на Дальнем Востоке, с которого бежит население, несмотря на все усилия Москвы. В г. Свободный (Амурская область) строят огромный газоперерабатывающий завод с крупнейшим в мире производством гелия – до 60 млн куб. метров в год. А в г. Большой Камень (Приморский край) растет самый мощный в стране судостроительный комплекс за 202 млрд рублей. Вроде бы все прекрасно: море заказов, производители комплектующих будут под одной крышей. Но кто заказчики? Главный – Министерство обороны. Следом всевозможные государственные ведомства и корпорации. Что будет с новым гигантом, если цена нефти снова упадет ниже 40 долларов за баррель? Как скоро у него начнут отваливаться буквы на вывеске? За сколько лет накачанное государственными деньгами предприятие уйдет в частные руки за три копейки?