Отравленная страсть - Сергей Бакшеев

Последнее усилие, руки сгибаются, я подтягиваюсь, и голова высовывается на ровную поверхность. Что это? Перед носом на зеленой траве рыжие обшарпанные туфли. Поднимаю глаза – искаженное гримасой испуга, красное лицо таксиста Димона пялится на меня. За ним желтеет «Волга». Полный сюрреализм!

«Димон», хочу сказать я, но успеваю произнести только первый слог короткого имени. Рыжий ботинок бьет в лицо. Тело отбрасывает назад, в согнутых пальцах остаются клочки травы. Я качусь вниз, тщетно цепляясь за песчаный склон.

Темнота. Рядом голоса. Слов не разобрать. Где я?

Окостеневшее тело словно отмерзало. Теплая волна, взламывая ледяной панцирь, продвигалась от головы к конечностям. И вслед за волной на тупых иголках враскоряку шла боль. Она пробуждала мышцы, и я постепенно разросся до привычных размеров и почувствовал разбитое тело целиком. Болело почти все: спина, ягодицы, локти, колени. А темнота – потому что глаза закрыты.

Я валялся лицом вниз, а надо мной беседовали Реваз и Кита.

– Он помер? – спросил Кита.

– Нет, живой. На шее жилка бьется.

– Придется добить.

– Кровь пускать не будем. Ни к чему.

– А как?

– Затянем в реку, мордой в воду, и подождем, пока нахлебается. А потом спустим по течению. Если найдут, мы чистенькие. Парень свалился с крутого берега и захлебнулся.

– Верно! Так лучше.

– Потащили.

Меня грубо перевернули на спину. Один подхватил за правую ногу, другой – за левую. Потянули. Спина заскребла по песку, раскинутые руки безвольно мотались вдоль головы, затылок, наверное, оставлял след. Это последнее, что останется от меня на грешной земле. Приглаженная дорожка песка и ложбинка посередине.

Подумалось об этом с безразличной отстраненностью. Так же, наверное, думает вон та чайка, что парит над нами. Э-э, да я уже открыл глаза. Тело полностью проснулась, но где же моя воля? Она рассыпалась в прах вместе с ударом ботинка подлого Димона. Как же я раньше не догадался, что грузины каким-то образом должны были попасть сюда, у них должна быть машина, а никакого транспорта я в бухте не заметил.

Значит, их привез Димон. Он терпеливо ждал, пока бандиты разделаются со мной, а сам старался держаться в стороне. Но не получилось. Вопреки желанию пришлось поучаствовать в расправе. Как он не хотел бить! Он стеснялся удара, это было видно по мучительному выражению лица. Но все-таки пнул. А грузины знали о нем, потому и не бросились в погоню. Они обыграли меня.

Теплый песок под спиной сменился прохладной водой. Меня волокли по мелководью вдоль баржи. Вместе с прохладой пришло некое подобие бодрости. Я напряг и расслабил руки. Работают. Чуть-чуть повернул тело. Ушибы есть, но кости целы. Если бы ноги были сломаны, то боль при таком способе транспортировки была бы невыносимой. Но этого нет. Значит, я легко отделался после такого падения. Ну что ж, еще повоюем.

Надо дождаться, когда отпустят ноги. Если сейчас дернусь, они заметят, что я очухался, и мне конец. В таком положении одолеть двоих здоровых мужчин невозможно. Надо ждать. Закрыть глаза и ждать последнего шанса.

Стало глубже, тело уже не скребло по дну, а покачивалось на воде, лишь изредка задевая отмели. Мои буксиры повернули вправо. Баржу прошли, сейчас будут топить.

С берега послышался звук автомобиля. Судя по реву, он спустился в бухту на большой скорости. Сердце учащенно затрепыхалось в предвкушении надежды. Бандиты не отважатся совершать преступление на глазах посторонних людей. Грузины остановились, оглянулись. Слава богу!

– Таксист подъехал, – произнес Кита.

– Не надо будет в гору переться, – спокойно добавил Реваз. – Пора кончать. Тут по колено, достаточно.

Флейта надежды в моей душе смолкла. Вместо нее монотонно забумкал большой траурный барабан.

– Штаны замочили, – вздохнул Кита.

– Зато сухими из мокрого дела выйдем, – засмеялся Реваз.

Все! Теперь остается надеяться лишь на себя. Только бы отпустили ноги! Им придется сделать два шага назад, чтобы притопить мою голову. Я в очередной раз мысленно проиграл ситуацию. Как вскочу, какой удар нанесу первым, какой следующим. Фактор внезапности будет на моей стороне. Собью противников, чтобы они не успели достать ножи, и брошусь в реку. Плаваю я хорошо, переберусь на тот берег, а там видно будет.

– Держи обе ноги. И вверх тяни! – скомандовал Реваз. От ужаса я открыл глаза и забарахтал руками.

– Ожил, гаденыш!

Ко мне метнулся Реваз. Я успел глотнуть воздух, руки Реваза надавили на лоб, мое лицо погрузилось в воду. Я отчаянно брыкался ногами, и Ките не удалось их задрать вверх. Но в итоге он сунул мои ступни под мышки и дальше держал крепко. Мои руки вцепились в запястья Реваза. Но, отталкивая их вверх, я только глубже погружался в воду. Я смотрел сквозь слой воды на оскаленное лицо Реваза и не понимал, что мне делать. Ослабить его хватку не получалось. Для толчка мне не хватало опоры. Надо погрузиться на дно и упереться, мелькнула шальная мысль. Я позволил притопить себя полностью. Голова и плечи уперлись в дно. Теперь есть упор и надо попытаться повалить бандита. Я последним нечеловеческим усилием дернул руки противника вбок. Реваз не устоял, но, падая, он плюхнулся коленом мне на грудь.

Большой воздушный пузырь вырвался из моего рта. Вместе с ним иссякли последние силы к сопротивлению. Пузырь раскрошился о поверхность на мелкие воздушные шарики и замутил видимость. Руки ослабли, ноги перестали дергаться, мое тело погрузилось на дно.

Удивительно, меня уже никто не держал, нужно было только встать, ведь глубина была небольшая. Но мягкая приятная апатия убаюкивала, двигаться не хотелось, а свет над головой заволакивала темная вода.

Почему-то стремительно темнело.

Я покоился на дне. И мне было все равно.

И вдруг в маленькое оставшееся светлое пятно вклинились чьи-то руки. Это были совсем другие руки, не Реваза, не Киты, это были женские ладошки с длинными пальцами. Они не толкали меня на дно, а потянули вверх.

Мое лицо с полуоткрытыми глазами вырвалось на поверхность. Кто-то опять волок мое тело, но теперь уже на берег. Меня тянули, подхватив под мышки. Я видел дрожащее яблоко заходящего солнца и чувствовал запах. Я еще не мог дышать, но запах уже ощущал. На воде запахи чувствуются острее. Что-то неуловимо знакомое было в пряном аромате.

Меня опустили на землю. В ногах плескалась вода, а голова лежала на влажном песке. И сразу же неподвижные губы накрыл жаркий рот. Спасительница вталкивала в меня теплый воздух, массировала грудь. Она устала, дышала тяжело, и каждый ее выдох возвращал мне жизнь. Колкие иголочки пробуждали обмякшее тело.

А потом мое горло разразилось хрипом. Тело содрогалось от кашля, нутро выворачивалось наружу. Я повернулся на бок, приподнялся на локтях. Мне стучали по спине, я кашлял, изо рта текла густая вода, а из глаз катились слезы.