Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти

звезда кланяется зрителям, Призрак замечает, что тяжелый мостик над сценой разболтался и вот-вот падет на прекрасную голову его воспитанницы. Он выскакивает на сцену, отталкивает ее – и погибает вместо нее. Кровь обильно заливает подмостки, глаза в прорезях маски закатываются.

– Кто же это был? – спрашивает кто-то девушку, которую Призрак Оперы научил так хорошо петь.

– Если бы я знала, – отвечает она, когда ее странный и жуткий ментор издает свой последний вздох.

Но в ее словах нет ни малейшего следа необъяснимого волнения, которое она в ту минуту испытывает. Только теперь ее сердце по-настоящему пробудилось для пения. Но она также понимает, что нет на земле музыки, достойной ее голоса, и в тот же вечер сердце, чудовищным образом отягощенное, велит ей броситься в воды Сены и поискать покоя на дне этой угрюмой реки.

Что и говорить, Призрак Оперы – гений.

Занавес!

Готические героини

Опасное достояние Эмили Сент-Обер, наследницы Удольфского замка

Жизнь Эмили Сент-Обер была очень трудна. Будучи молодой девушкой, она застает смерть обоих родителей – матери, которая, как Эмили узнает, таковой ей не приходилась, и мудрого отца, которого она обожествляла. «О, моя Эмили, милая Эмили!» – безутешно рыдает ее жених Валанкур, когда грозный соперник Монтони насильно заточает ее в пусть слегка обветшавшем, но все еще величественном Удольфском замке.

Замок тот богат на секреты – черные ходы, секретные лестничные пролеты, не столь очевидные мотивы, сокрытые преступления, следы от пролитой крови неизвестных жертв и стенания, доносящиеся из тайных комнат. Все эти кошмары – таинство, покров тайны с отчетливым итальянским узором окутывает здесь и любовь, и ненависть, и месть.

В какой-то момент Эмили видит восковую фигуру мертвеца с изъеденным червями лицом и принимает ее за настоящее тело. Возможно, небезосновательно. В конце концов Валанкур все же спасает любимую, освобождает ее из замка, и вскоре – женится на ней. Но не все проблемы на том разрешаются.

Со стороны кажется, будто Эмили и Валанкур созданы друг для друга. Они вместе через многое прошли, но не озлобились при этом, не помешались от разлуки и боли, порок не запятнал их. Простые и приземленные натуры, они – все те же, невредимые.

Однако ночью Валанкур, мучаясь бессонницей, подслушивает, что Эмили шепчет во сне. Все ее слова – это таинства. После нескольких таких недель Валанкур выглядит очень измученным. Через несколько месяцев он, похоже, теряет рассудок и в один прекрасный день сбегает незнамо куда.

Без него Эмили сделалась затворницей. Чтобы чем-то занять себя, она повадилась писать стихи – небольшие, пронизанные неуловимой мыслью виньетки с названиями вроде «Ода тоске», «Ода нетопырю», «Ода ветрам», «Песнь закатных часов».

Иногда он не может удержаться от адресованного самой себе вопроса – а не были ли достоинства Валанкура обманом с самого начала? В конце концов он оказался не более прочен, чем старое полуразрушенное логово Монтони – то дикое, ужасное место.

Как же оно называлось?

Ах да… замок Удольфский.

Безупречные показания гувернантки о случае в поместье Блай

Гувернантка пишет отчет о своем опыте в поместье Блай, где она ухаживала за двумя осиротевшими детьми, сестрой и братом – Флорой и Майлзом. Это дядя детей нанял ее после довольно поспешного собеседования в его резиденции на Харли-стрит. Однако несмотря на краткость и формальность встречи, гувернантка глубоко влюбилась в своего хозяина. По крайней мере, так показалось миссис Гроуз, экономке поместья, когда ее гувернантка ей об этом эпизоде рассказала.

Среди прочего гувернантка пишет о своем преклонении пред парой очаровательных детишек и о своей решимости посвятить себя телом и душой их воспитанию в надежде, что однажды мужчина с Харли-стрит заметит ее преданность. По крайней мере, это то, во что нас заставили поверить.

И вот рассказ гувернантки обращается к ужасам, творящимся в поместье Блай, – а именно, к зловещим событиям с участием призраков двух бывших слуг, мисс Джессел и Питера Квинта, которые, как подозревает гувернантка, хотят завладеть душами детей, тем самым увековечив через них нечестивый романтический союз, связавший их при жизни. Однако ситуация подается нам далеко не таким вот понятным образом. Поскольку стиль ее письма – расплывчатый, полный двусмысленностей, нередко трудно угадать, о чем же эта гувернантка хочет нам сообщить.

Она пишет, что во время своего пребывания в поместье Блай видела за своим окном и на высоких лестничных пролетах демонические фигуры Квинта и Джессел, притаившиеся в темноте. Иногда призраков можно увидеть парящими над безмятежными водами пруда – а таковой в обширных угодьях Блай тоже имеется. Но свой ужас от лицезрения призраков гувернантка, если верить ей, усмиряет – ведь она должна защитить детей любой ценой от этой дьявольщины. Ведь дети невинны; независимо от того, на какие поступки их могла толкнуть одержимость, их еще можно спасти и под ее неусыпным надзором возвратить в состояние чистоты. Поэтому гувернантка собирает вещи Флоры и отправляет девочку в Лондон – ибо «Блай ей больше не подходит». Теперь осталось только бросить вызов Майлзу по поводу некой страшной тайны. Мертвецы, однако, очень упрямы и редко отказываются от удовольствия неожиданно появляться в окнах и препятствовать раскрытию секретов.

В пасмурный день гувернантка навещает Майлза, и начинается допрос. Какое зло он совершил, спрашивает она, если какое-либо совершал в принципе? Дьявольский взгляд Квинта буравит их из-за стеклянных вставок в ведущих в комнату распашных дверях. Тут гувернантка бросается к Майлзу, чтобы не дать неупокоенной душе Квинта овладеть им без остатка. Между ней и Квинтом происходит борьба за участь ребенка – как можно судить по тому туманному описанию напряженной сцены, которое у нас есть. К сожалению, в разгар последовавшей борьбы, какой бы ни была ее конкретная природа, сердце Майлза перестает биться, и он умирает на руках девушки.

Так заканчивается рассказ об ужасных происшествиях, которые, судя по показаниям гувернантки, произошли в поместье Блай. Остается лишь один поворот винта, ставящий на место последний элемент рассказа, вроде бы никак не связанный с общей картиной. Итак, несмотря на то, что Майлз погиб под ее присмотром, гувернантка без труда смогла найти себе работу в другой семье. Можно задаться вопросом – неужели горе, пережитое ей уже в самом начале карьеры, не связало ее по рукам и ногам? Создается впечатление, что многие подробности дела остались где-то «за кадром», и читателям нужно самим разбираться, что на самом деле произошло. Почему бы и нет?

Потому что правда порой так порочна и непотребна, что без