Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти

всю свою жизнь в гордом уединении благодаря состоянию, нажитому его предками. Чтобы убить время, он довольствовался блужданием по здешним исполненным дремотной неги затененным залам. Однако сегодня вечером его душу бередят некоторые мысленные образы, с которыми он не привык сталкиваться: яркий свет, толпы народу, счастливый смех…

– Скажи мне, что думаешь, – произносит он вслух.

В комнату входит старый слуга, и юный хозяин смотрит, как он ставит на стол перед ним хрустальный стакан с тонкой гравировкой. Он не просил об этом подношении, но все же сделал несколько глотков – сугубо в знак вежливости по отношению к внимательному убеленному сединами дворецкому.

Слуга остается на месте, и юноша наблюдает за ним. Когда старик подается вперед, желая забрать пустой стакан, юноша улавливает исходящий откуда-то неприятный кислый дух. Ему вдруг становится отчего-то противным вид изможденного лица дворецкого.

– Думаю, сегодня меня ждет выход в свет, – говорит юноша, пружинисто вскакивая на ноги.

– И куда же вы пойдете? – тихо спрашивает слуга.

– Не твоего ума дело, – бросает в ответ хозяин.

– Куда же вы пойдете? – повторяет слуга с совершенно пустым выражением лица.

«Наглый старый дурак», – думает юноша, переходя в соседнюю комнату. Вот только соседняя комната идентична той, из которой он только что вышел – и перед ним в кресле сидит молодой человек с редкими усами в компании слуги. Двое смотрят на него так, как будто никогда не видели его раньше. Затем он возвращается в другую комнату и только сейчас вспоминает – в кратчайший миг просветления, – что это именно он попросил слугу принести ему яд, сулящий вечное обитание в этом аду мечтательных теней.

Крик: с 1800 года по наши дни

Конец восемнадцатого века. Уильям Б. вот-вот достигнет места назначения – салуна на набережной в Бостоне. Когда он проходит через узкий переулок, кто-то бросается на него сзади и душит, накидывая на шею кусок тонкой, но прочной веревки.

Перед тем как умереть, Уильям поднимает глаза – и видит луну поверх крыш домов и магазинов, выстроившихся вдоль переулка. Он знает, что ему не спастись, и поверить не может, насколько это все несправедливо – уйти из жизни столь молодым, так и не выпив в эту ночь, не воплотив ни одно из прекрасных мечтаний, которые и поддерживали его в этой жизни.

В свои последние минуты он удовлетворился бы и тем, что испустил бы крик, чуть облегчающий чисто физическую боль от удушения. Но подло наскочивший сзади убийца слишком туго затянул веревку, и ни один звук не вырывается из горла Уильяма Б. В ту же ночь стая голодных портовых крыс обгладывает тело, а чуть позже его находят местные проститутки.

Как известно, духи тех, кто умер насильственной смертью, мстительны. Они хорошо известны тем, что задерживаются в человеческом мире и блуждают по земле в поисках своих убийц. Предположим, однако, что дух не знает лица убийцы. Ему только и остается, что остаться на месте учиненного над ним при жизни насилия, блуждать по окрестностям в надежде уловить какую-нибудь сплетню, случайный след. Большего ему не дано.

Дух замыслил великолепную месть: исторгнуть свой кошмарный задушенный крик, ставший орудием сверхъестественной ярости и ужаса, в лицо своему убийце, сгубив его одним из худших способов, какие только можно вообразить. Но душителя нигде не сыскать. В конце концов количество прошедших с момента убийства лет превышает самую долгую человеческую жизнь, какую только можно вообразить. Нет сомнений, что убийца уже давно мертв. А сколько лет осталось духу, терзаемому неудовлетворенной жаждой мести!

В конце концов призрак поселяется в уединенном, но безмерно красивом доме, где безмятежно наблюдает, как сменяют друг друга поколения. Однако он никогда не перестает чувствовать вопль, зреющий внутри, – и отчаяние от того, что не найти ему человека, для которого этот чудовищной силы звук что-то значил бы.

У духа достаточно времени, чтобы подумать и удивиться, почему он никогда не встречал кого-то в подобном его собственному состоянии: хоть какое-то было бы утешение! Мысль о других призраках приходит и уходит вместе с приливами и отливами поколений – и никогда не задерживается надолго. Строго говоря, после последних мгновений ясности перед самой смертью мысли Уильяма Б. более должным образом не обретали четких форм.

К концу двадцатого века дух начинает каждую полночь посещать красивую и, по-видимому, одинокую девушку, живущую в хорошо сохранившемся старом доме, ставшем для него сродни тюрьме. Со временем она, похоже, влюбляется в Уильяма, составляющего ей компанию в наиболее темные и нестерпимо отчужденные от мира часы. Дух доволен своей судьбой, зная, что лишь сдавленный, плененный крик поддерживает его присутствие среди живых. Он может оставаться на земле и быть замеченным до тех пор, пока внутри него есть крик. Теперь он дорожит им как наилучшим в мире сокровищем.

Однажды ночью дух появляется, по обыкновению своему, рядом с ложем девушки и понимает, что ужасно заблуждался – она вовсе не одинока, и не так уж влюблена в него. И пусть в эту ночь она красивее, чем когда-либо… в постели рядом с ней кто-то лежит!

Для духа это одновременно и мука, и облегчение. Наконец-то у него есть причина издать свой ужасный крик, наконец-то это обретет смысл. Он уничтожит их обоих во сне…

– …Ты что-нибудь слышала? – сонно спрашивает мужчина девушку.

– Да, какой-то слабый звук, – отвечает она, не открывая глаз.

– Спи, спи, – шепчет он. – Все в порядке.

Это лишь отчасти правда. Ибо по прошествии многих лет дух Уильяма Б. с ужасом обнаруживает, что даже крик умер в нем своей собственной смертью и оставил его навек – совершенно незаметным за стеной, сложенной из вечности.

Антология По

Призрачный тезка Вильяма Вильсона, джентльмена и мошенника

У Вильяма Вильсона есть тезка, идентичный ему по внешности и поведению – и не уступающий в проницательности. Они впервые столкнулись в школе-интернате для мальчиков доктора Брансби в Англии. Там однофамилец Вильсона постоянно подрывал его планы, оспаривал его статус первого среди равных и всячески усложнял ему жизнь. Раздраженный сверх человеческой меры, Вильям Вильсон однажды сбегает из интерната – ставя крест на академической карьере, но с тем и избавляясь от своего несносного двойника.

Однако позже однофамилец Вильсона вторгается в его жизнь в самые неподходящие моменты: чтобы помешать его развратным вечеринкам в Итоне, напоминая, что пьянство и блуд вредны для души; чтобы разоблачить его карточное шулерство в Оксфорде; и вообще, чтобы расстроить его гнусные дела в большинстве крупных городов Европы (включая даже,