Убить Пифагора - Маркос Чикот

Следовало смягчить недовольство тем, что пифагорейцы оставили органы охраны порядка не у дел. Пифагор знал, что самое большое негодование вызывали обвинения в том, что братство считает себя выше законов Кротона.

— Акенон… — Он подождал, пока в Совете воцарится тишина. — Акенон сотрудничал со стражами Кротона с тех пор, как сюда прибыл. Заверяю вас, что мы и впредь будем укреплять сотрудничество как с ними, так и с армией.

Он сделал новую паузу и внимательно прислушался к атмосфере, царящей на трибунах. Наступал ключевой момент. Он собирался нанести решающий удар, чтобы упрочить свою власть над Советом. Спустился с возвышения и прошел через зал. Тысяча гласных смотрела на него выжидательно. Он дошел до Милона, сидевшего на передней скамье возле мозаики Геракла, и протянул ему руку. Колосс покинул свое место и встал с ним рядом посреди Совета.

— Полемарх [22] Милон убедил меня усилить безопасность в общине. — Послышалось одобрительное бормотание. — Кротонские гоплиты будут патрулировать как окрестности, так и поселение братства. Так они защитят жителей Кротона, моих учеников, ваших родственников. Разумеется, я с благодарностью принял предложение главнокомандующего.

Милон и Пифагор пожали друг другу руки, и советники зааплодировали сначала потихоньку и наконец горячо. Судя по тому, как изложили это дело, и благодаря двусмысленным слухам, которые просочились в Совет, могло показаться, что Пифагор неохотно согласился на услугу Милона. Сторонники Пифагора сочли, что вмешательство армии было его личной договоренностью с Милоном. Недоброжелатели, напротив, решили, что Пифагор подчинился требованиям города.

Философ покачал головой, весь вид его выражал смирение и благодарность. Речь далась ему без труда — на это он и рассчитывал, войдя в Совет и заметив, что Килона нет на месте.

«Очень хитро с его стороны», — с тревогой подумал он.

Килон избегал прямого противостояния, когда понимал, что проигрывает. Он был столь же хитер, сколь и умен. Он будет дожидаться своего часа, с неутомимым упорством строить козни, пользуясь тем, что может присутствовать на всех заседаниях Совета, в то время как обязанности Пифагора едва позволяют ему являться раз в месяц.

Некоторое время философ пристально наблюдал за не входившими в Совет Трехсот. И осанка, и выражение их лиц были суровы, казалось, они всем своим видом давали понять, что Пифагор не убедил. Что ж, другого учитель и не ожидал от истых последователей Килона.

«Где прячется ваш предводитель? — подумал он, рассматривая их одного за другим. — Каким будет его следующий шаг?»

Атма приближался к концу своего пути.

Он зажмурил глаза, потом моргнул, пытаясь сквозь дождь рассмотреть линию горизонта.

«Все равно не видно», — огорчился он.

Едва отъехав от Кротона, он перешел с галопа на рысь. По пути ему встречались крутые перевалы, так что последний час он в основном шагал, чтобы поберечь лошадь. Той предстоял неблизкий путь.

Густая темная пелена, простиравшаяся во все стороны над его головой, предвещала, что дождь зарядил надолго. «Так даже лучше, в капюшоне я не буду привлекать к себе внимание», — бодрился Атма. Через несколько недель волосы отрастут достаточно, чтобы скрыть его рабский статус. В Кротоне все его знали и он мог всюду появляться один, но в любом другом месте люди решат, что он беглый раб, и задержат.

Он оглянулся, но в мутных сумерках раннего утра никого не увидел.

Некоторое время он ехал рысью, наклонив голову, чтобы защититься от воды. Слева от него тянулись какие-то заросли, похожие на темное облако. Справа грозно ревело свинцово-серое море. Несмотря на неприютный пейзаж, Атма чувствовал себя в безопасности. Кротон оставался далеко позади.

Постоялый двор вырос перед Атмой внезапно, как привидение. Это было каменное двухэтажное строение с просторной конюшней, куда и направился Атма. Он сошел с коня и взял его под уздцы. Из темноты проворно выскочил парень лет пятнадцати и залюбовался великолепной статью коня. Атма вышел на улицу, убедился, что капюшон закрывает ему лоб, и направился в трактир.

* * *

Трактирщица показалась из кухни в тот момент, когда Атма закрыл за собой входную дверь. Она с подозрением посмотрела на человека, который не снимал капюшона даже под крышей постоялого двора. Она терпеть не могла людей, которые прячут лицо, тем более сейчас, когда муж ее лежал в постели, снедаемый лихорадкой.

Трактирщица решительно подошла к Атме, всем своим видом стараясь внушить уважение.

— Чем я могу помочь тебе, странник?

Атма секунду смотрел на нее. Перед ним была толстая раскрасневшаяся тетка. В правой руке она держала кувшин, да так грозно, словно вот-вот воспользуется им как кувалдой. Атма опустил глаза.

— Я ищу Ипполита.

«Еще один в капюшоне», — сказала себе трактирщица. Она вздрогнула при воспоминании о глазах человека, снявшего комнату наверху. Капюшон был единственным, что ей удалось рассмотреть в сумерках. Вспомнила она с тревогой и его голос — едва различимый хриплый, темный шепот. Назвав свое имя, которое, по ее мнению, было ненастоящим, он велел разбудить его, если появится человек и его спросит.

— Он ждет тебя, — сказала трактирщица новому посетителю. — Наверху. — Она указала подбородком на лестницу. — Как поднимешься, первая дверь справа.

Атма наклонил голову и поспешил к лестнице. С каждой ступенькой его беспокойство возрастало. Поднявшись наверх, он остановился у двери и попытался взять себя в руки, но ему не удавалось. Неизбежность встречи вызывала слишком сильное волнение.

Он глубоко вздохнул, поколебался еще секунду и открыл дверь.

Дождь не стихал, стало холодно, а они гнали бедную кобылу вперед и вперед. Все это мало радовало Акенона… за исключением одного обстоятельства: Ариадна сидела позади и, пытаясь согреться, прижималась к его спине. Тряская рысь кобылы заставляла Ариадну прижиматься к нему все крепче. Их соединяли всего несколько сантиметров, но этого оказалось достаточно, чтобы Акенон всем телом ощущал ее упругую грудь.

«Увы, Акенон, ты слишком много времени провел в воздержании», — повторял он себе, стараясь не обращать внимания на это мягкое касание.

— Смотри, постоялый двор! — воскликнула Ариадна, указывая вперед.

Размытая дождем масса по мере приближения различалась все более отчетливо. Это была та самая гостиница, где они остановились по пути из Сибариса в Кротон. Другого места для ночлега на нескольких лиг вокруг не было, поэтому Атма, с большой вероятностью, остановился именно там. Акенон натянул повод. Последние метры они проделали пешком. Спешившись, убедились в том, что кобыла измучена, и даже не стали ее привязывать. Во время поездки они несколько раз устраивали привал и дважды позволяли ей напиться, и все-таки бедное животное было на пределе сил.