Убить Пифагора - Маркос Чикот

«Трактирщица вздрогнула, когда о нем говорила», — подумала Ариадна.

Они добрались до верхнего этажа в полутьме. Справа, в шаге от них, виднелась запертая дверь. Акенон встал возле двери и жестом указал Ариадне занять место с другой стороны. Они больше не преследовали неведомого врага. Отныне они знали, что вот-вот столкнутся с двумя мужчинами, которые почти наверняка виновны в убийствах, совершенных в общине.

Акенон прижался к двери ухом и, глядя на Ариадну, внимательно прислушался. Она учащенно дышала открытым ртом и была напряжена, однако не выказывала ни малейшего намека на сомнение. Этот новый образ Ариадны поразил Акенона. Он закрыл глаза, чтобы сосредоточиться на услышанном. Ему показалось, что открылось окно, но он не различал ни голосов, ни шагов. Открыл глаза и сделал знак Ариадне. Они были готовы.

Он отступил на шаг. Идея состояла в том, чтобы ворваться и стремительно атаковать. Сначала схватить того, кто ближе, в следующий миг броситься на второго. «Так Ариадне в худшем случае придется иметь дело с раненым», — соображал Акенон. Обезвредив второго противника, он вернется к первому.

Когда он уже собирался толкнуть дверь, с другой стороны послышался стук. Мгновение он колебался, затем ударом ноги распахнул дверь. Вбежал и повернулся, размахивая саблей и встревоженный тем, что в комнате темно. Быстро окинул взглядом ту стену, где находилась дверь. Но никого не увидел. В этот момент вбежала Ариадна — она должна была дождаться, пока он нанесет первый удар. Она присела и быстро повернулась, как кобра, собирающаяся броситься на обидчика. Акенон увидел лежащее на полу тело. Различил короткие волосы и предположил, что это Атма. Они передвигались стремительно. Ариадна подошла к телу, Акенон выглянул в окно. Внизу располагалась конюшня. На его глазах какой-то человек перекатился через край крыши и упал на землю.

— Он в конюшне! — крикнул Акенон, бросаясь к двери. Оконный проем был для него слишком узок. Он спустился по лестнице, перескакивая через ступеньки, миновал трактир, держа в руках обнаженную саблю.

Ариадна последовала за ним. Оказавшись под дождем, она увидела, как Акенон вбегает в конюшню. Помчалась туда, вооруженная ножом, как оса жалом. Она убедилась в том, что Атма мертв, но все еще не понимала, что это значит. Времени на раздумья не оставалось, нужно было действовать по наитию, чтобы остаться в живых и помочь Акенону.

Когда Ариадна добралась до ворот конюшни, оттуда стремительно выскочила огромная лошадь, она даже отойти не успела. Ее голова врезалась в плечо животного, и она упала спиной на землю. Нож отлетел в сторону. Единственное, что могла делать ошеломленная Ариадна — смотреть на происходящее. Лошадь, казалось, сомневалась, продолжить скачку или остановиться. Ариадна увидела, что Акенон придерживает повод. Правая рука безвольно свисала вдоль тела. Человек в капюшоне сидел на коне, пытаясь поднять его в галоп и осыпая пинками Акенона.

Взбешенный конь топтался на месте. Ариадна откатилась в сторону, чтобы он ее не раздавил, и нащупала нож. Схватила его, вскочила на ноги. В этот момент человек в капюшоне с силой ударил Акенона ногой в лицо. Египтянин покачнулся, и конь сорвался в галоп.

Ариадна подбежала к Акенону. Тот был оглушен, из носа текла кровь, но серьезных увечий вроде бы не было. Он уселся на землю, а она поспешно вбежала в конюшню за лошадью, чтобы преследовать человека в капюшоне. Она подумала о кобыле, но решила ее не трогать: бедная животина была так измучена, что не проскакала бы и полкилометра. В углу конюшни лежал, свернувшись клубком, парнишка. Он обнимал дрожащие колени, из порезанной скулы струилась кровь. Должно быть, служка с постоялого двора. Ариадна отчаянно озиралась. В конюшне стояли только ослы да мулы.

Она вскрикнула от ярости и обернулась в сторону дороги. Враг был уже далеко, она едва различала его силуэт.

Она выскочила из конюшни, чувствуя, как напряжение сменяется сокрушительным разочарованием. Они были так близко… Она покачала головой: ее охватило ощущение нереальности происходящего, словно она очнулась от сна. Она выронила нож и бросилась к Акенону, который все еще сидел под дождем, сплевывая кровь. В правое плечо ударили передние ноги лошади, и оно запало, образовав над ключицей уродливую шишку.

Заметив Ариадну, Акенон поднял голову. Лицо его осунулось и побледнело.

— Тот, наверху… Это Атма? — спросил он, стиснув зубы.

— Да. — Ариадна подумала о бежавшем враге. Лица его она не видела. — Ты рассмотрел этого, в капюшоне?

Акенон отрицательно помотал головой, едва переводя дыхание. Он чувствовал, что вот-вот упадет в обморок от боли.

— Держись. Я схожу за помощью.

Ариадна погладила Акенона по щеке и встала. Перед тем как вернуться на постоялый двор, в последний раз взглянула на дорогу, ведущую в Сибарис.

Впереди она видела только дождь.

Главк был близок к метафизическому откровению. Уже месяц он только и делал, что спал, когда вздумается, или бродил по дворцу, будто разум его утратил способность различать день и ночь. Бодрствуя, он снова и снова заходил в одни и те же покои, словно разыскивал что-то и не находил. Рядом ковылял Леандр, его новый виночерпий: этот старый и уродливый раб не будет мешать его отношениям с молодыми любовниками, подобно Фессалу, соблазнившему обожаемого Яко.

Леандр добросовестно выполнял все указания и каждые пять минут подносил к губам хозяина чашу с вином. Эта нехитрая процедура кое-как заглушала неутолимую боль, вызванную воспоминанием о юном любовнике. Но во сне спасения не было. Главк не присутствовал во время истязаний Яко, но во сне нежное лицо парня искажалось от боли, умоляя о пощаде, в то время как Борей пытал его раскаленным железом. Главк отчетливо слышал мольбы: «Главк, мой дорогой господин, зачем ты терзаешь того, кто любит тебя?» Он с криком просыпался и глотал сидонское вино так жадно, что половина чаши проливалась на тунику и простыни.

С того ужасного дня он видеть не мог Борея. Прогнал с глаз долой, чтобы гигантская фигура не напоминала о том, что Яко изуродован и прикован к веслу корабля, направляющегося на другой конец моря. Через два дня Главк послал второй корабль, чтобы вернуть Яко. Ему удалось догнать первый, но слишком поздно. Мальчик, слишком хрупкий, чтобы быть гребцом, умер на пятый день после отплытия.

Капитан приказал сбросить его тело в море. Воспоминание об этом тоже ужасало Главка. Он представлял, как возлюбленный медленно погружается в бездонную пучину, широко раскрыв глаза и беззвучно умоляя его о спасении.

Несмотря на то что Борей старался не показываться, иногда Главк испытывал почти непреодолимое желание его прикончить. Желал и смерти Акенона, египтянина, которого рекомендовал ему Эшдек, его главный поставщик из Карфагена; этого дерзкого сыщика, который доказал, что Яко изменял ему с предыдущим виночерпием. «Как я мечтал, чтобы этот человек подтвердил невиновность Яко, — рыдал Главк. — А он вместо этого разрушил мне жизнь своей хитростью и умом».