Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

отовсюду — высокий, большой, широкий, он был заметен со всех сторон своею силою и мощью. Все в нем было видное, сильное. Шея его была крепкая, лицо широкое, суровое, открытое, без нежности да мягкости, с пышными усами и густой большой бородой. Волна в его косматых темных с седыми прожилками волосах была так же сильна, как и нрав Доброжита. Сдвинув широкие темные брови к переносице, он страстным взглядом синих глаз окидывал всех, словно защиту князю делал и искал врагов. Ничего княжеского в нем не было, даже в одежде. Он был настоящим богатырем, а потому одет был во все богатырское, в кольчугу с рукавами короткими. Только под кольчугу надел рубаху яркую, алую, сочную.

— Доброжит хоть и княжьих кровей, но править не стал, — подтвердил Хор догадку Родиполкову. — А стал он богатырем главным подле свого дядьки Борислава Саввича. Силу ту богатырскую мать его Веда рассмотрела в нем с малолетства, да поперву сама обучать его стала. Ковала она ему железны прутья да давала гнуть, а как смог он погнуть те прутья, так она другие, толще делала. В одвенадцать лет имя ему дала богатырское — Доброжит — да сама меч ему выковала железный да острый. Отдала она тот меч булатный мастерам. Те его отделали серебром да росписями золотом, украсили камнями-смарагдами, чтобы видели все, что меч тот княжий. Тот меч именной и по сей день в беде Доброжита не оставляет, подмогу дает. Большой тот меч, великий, только Доброжит им может управляться, а более никто. Рубит им Доброжит головы врагов-супротивников с одного маху. Силен Доброжит, силен! Ох как силен! Нет ему замены, да никогда не будет!

— Сказывали, — продолжил Хор про богатыря говорить, — что Доброжит-то сестру свою по отцу приметил — Ладь. Но то понимал он, что сестру свою в жоны не взять. Уговорил он мать ее да деда свого отдать ее поляху, подальше от глаз своих. Полях Вух этот, торгаш приезжий, увез к себе за морские земли молодую Ладь. Более не видели ее. Опосля Доброжит с хмурою в сердце. Не оженился он да девку не встретил. Силушку свою в победы над врагом направил.

В большу светлицу вошел младший, в разницею в одва года, брат Доброжита Могута. Тот поклонился всем князьям да самому князю Солнцевороту. Все ответили ему поклоном. Он сел рядом с братом Доброжитом. Он, яркий всем своим образом и нарядом, был весел, доволен. В шелковой рубахе с золотой вышивкой по крепкой груди, поверх — теплый кафтан с большим меховым воротом. Могута казался более князем, нежели богатырем. Но то все хитрость. В глазах его теплых, светлых, была и строгость, серьезность, подметил младой богатырь. Образом Могута был иным от брата. Телом стройнее, беловолос да белоус. Но силы в нем было не меньше, да супротив врагов выходил наравне со своим братом. В руках у него сила да в ногах стойкость.

Хор, приметив, что Родиполк рассматривает Могуту, продолжил:

— Могута тот был скромен с ребячества. Силу у Могуты не примечали до одесяти лет; мать его, решив, что Могута не так силен, как его старший брат, решила его грамотам обучать. Для него позвали самых лучших мудрецов. Мудрецов тех было очетыре. Опервый знал письмо да чтение, овторой инородец знал счет, отретий знал ту речь инородную да при Саввиче был толмачом. Очетвертого-то пригласили, не тепля надежды, чтобы тот мальца обучил мечом владеть да стрелами. Могута был покладист, обучался прилежно. А когда его мать увидала бой того на мече, то дала наказ обучить его владению разными мечами. Воевода тому и рад был, разглядел он в мальчонке великого воина. Обучил он его ратному делу, на мечах инородных драться — изогнутых, на мечах русичей отбиваться — прямых да длинных, на мечах ахтарских биться — с зубьями. А в последнем бою учился на мечах сварягов — трехглавых. Обучен был и стрельбе из лука да мог стрелять из него не хуже самого воеводы. Силушки в нем было немеряно. К очетырнадцати своим был он силен, как сам Доброжит. А как исполнилось ему опятнадцать годков, то он уже и побеждал того в боях междуособных. Но мать его Веда все в нем мальчонку видела, хилого да слабого. Решила она за него, да привела к нему в спаленку младую прислужницу, чтобы Могута мужицку силу свою почуял да непобедимым стал. Понесла та прислужница сына от Могуты, а мать Веда тому рада, потому как сын ее сильный да здоровый. А после и назвала Веда сына свого овторого Могутою, чтобы при имени том боялись да страшились враги.

Не простя матери ее вольности над ним, Могута уехал к князю Вениславу на службу да на обучение. Мать его Веда отпустила, тепля надежду, что тот обучится ратному делу да будет великим воином. Там Могута заприметил себе девицу, Микулы-земледельца, Красу. Тихо да долго Могута к Красе хаживал. Девица Краса ему уж и сына родила старшого, а все он ее к обручнику не ведет. Только после смерти матери его Веды (мать та утопла в проруби, говаривали, что сам Зигмула в том виновен) Могута враз и оженился на Красе. Но она-то краса така, что сам главный княже на нее заглядывался, но страшился, ведь Могута того не простит, порешит сразу.

Жизнь Могуты сложилась славно, много они побед одержали с Вениславом Саввичем. Сам князь-батюшка его на княжество приглашал, но тот отперся. Остался со своим братом Доброжитом да под его управой. Много они новых княжеств отвоевали, с одесяток: Красный град, Затворный град, Тичьград, Радогнезд, Вохтград, Малград да Малахитград, Витязьград, Песньград, Сванград.

В Сванграде да в Белграде правит овторой сын Борислава Шум Бориславович. Приехал он опоследним. Тот был красень. Сам ярок, волосами бел, глазами синь, словно то небо светлое. Одежа на нем была княжеская: ало-багряное платье до полу, а поверх кафтан длинный, золотом да мехами отделан. На длинных пальцах — перстни с золотом да самоцветами. Княже Шум был во здравии, весел, но говорил мало, более слушал, сел напротив брата свого Солнцеворота Бориславовича.

Брат его да младой князь Солнцеворот ярок был, красотою ему не уступал. Он еще безбородый, одвадцать одного года, молод да здоров. Младость в нем везде жила: в руках, в теле, во взгляде. Волосы его мягкие, тонкие до сильных плеч волною ложились золотисто-желтой. Одет он в белоснежную рубаху длинную, с вышивкою алой обережной по груди. Сверху ворот из камней золотых — повешен гордо, на обозрение всем. Поверх