Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

как родится новый месяц, так сразу и возвести на княжество младого да яркого князя Солнцеворота. Через месяц после смерти князя-батюшки Венислава Саввича, по новой луне, назначен был большой сбор князей. Празднество. Всем надобно было съехаться да чествовать младого князя Солнцеворота, возводить его на княжество в Ясном Стольнограде.

Глава 7

Новый князь

«На весь тот княжий свет погляжу», — думал младой богатырь Родиполк, глядя на большую чисту, нарядну гридницу. Стоял с богатырями у стены. Он, как и остальные, был во всем богатырском, с мечами. Выстроил их в ряд дядька Силуан — главный богатырь, велел всему осмотр делать да готовить обетницу, что давать будут младому князю Солнцевороту. Родиполка — младого богатыря — определил между братьями Хором и Честиславом. Подле себя Силуан поставил мужалого Тихомира — знать, его на свою замену готовит. Всех мужалых витязей он выставил строем у широких золотых ворот для встречи князей да родов их.

Яркая гридница широкая была, знатная, наряженная. Богатырь Родиполк никогда сюда не захаживал, потому как князь-батюшка Венислав любил другую светлицу, поменьше да поскладнее. На деревянную скрипучую половицу ровно положили яркий багряный ковер. На ковер поставили в одва ряда по три длинных дубовых стола, покрытых белыми скатертями с ало-багряной вышивкой по краям и посередке. Меж рядами теми проход был, широкий, да к самому княжьему стулу. Стул тот был знатен, с резною спинкою, где и восседал сам княже Солнцеворот, не дождавшись возведения на княжество. Но на то ему никто не пенял, а под его ноги, обуты в сапоги алые, шитые золотом да самоцветами, клали самотканый родовой ковер с обережными знаками, вышитыми алой да золотой ниткой. У столов поставили длинные скамьи, покрыли их мягкими новыми коврами. Прислужники метали на столы больших щук на округлых мисках с подножками. Несли в ярких, нарядных глубоких мисках горой нарублену да засолену капусту. Медовая свекла, нарезанная кругляшками, стояла на столах в малых мисках. Посреди каждого стола ставили круглый праздничный хлеб — жаркий, румяный. Большие печеные пироги с рубленою рыбою принесли на глиняных плошках. Пять зажаренных молодых уток с медом и теплой кашею поставили на столы последними. По всей светлице разнесся медовый сладкий запах, влек к столу. Лучезар да Честислав жадно поглядывали на княжую богату еду. Родиполк то приметил, да усмехнулся. Ему-то вовсе не хотелось есть, волнение его охватило перед всем тем княжим миром — его миром.

Хор поглядывал на Родиполка, и завидев его волнение, решил успокоить словом. А после, сам того не замечая, стал рассказывать о князьях да их мире.

— Обетницу ту давать просто. Станешь посередке светлицы, супротив младого князя, поклон ему сделаешь. На тебя все князья глядеть будут, а ты все не на них, а на самого князя Солнцеворота. А после молви, — продолжал Хор, повернувшись к Родиполку, — «Здравь тебе, княже великий!»

Хор вымолвил то так громко, что аж Силуан взглянул сурово, словно на малых деток-неслухов.

Богатыри, заметив дядькин взгляд, затихли да выровнялись. Но Хору тому не терпелось, все ему надобно было Родиполка учить.

— А после и молвишь, — шепотом вел дале богатырь, — «Я», и имя свое называешь. — Родиполк на того вопросительно взглянул, а Хор добавил: — Боевое, как князь-батюшка назвал. Ну и следом, мол, буду я тебе служить добром и правдою, защиту тебе делать буду. А после опять поклон сделаешь, по нраву то князю. Солнцеворот тебе слово скажет, да и уходи. Али не по нраву тебе то? — спросил богатырь, видя задумчиво-хмурое лицо младого богатыря да взгляд в половицу.

— Обетницу ту могу дать. Но али не народу мы служим? — спросил Родиполк, поворачиваясь к Хору.

— И то верно, — поддержал Родиполка богатырь Честислав.

— То верно, — кивнул Хор, — но княже тот о себе слушать желает, то и делай так.

Силуан опять нахмурил брови да строго, по-отцовски, взглянул на младых богатырей. Те его поняли, враз смолкли.

Вскоре радостные крики народа возвестили о прибытии опервых князей.

— Небось, опервыми приехали князь-отец да мать-княгиня Солнцеворотова. Они всегда ездят на лошадях белогривых, сам княже да жонка его, — продолжал Хор.

А Родиполк то все уж представил, князя-отца да княгиню-мать: гордых, светлых, величавых.

— Княже Борислав-то не гнется, крепок, силен! — не унимался богатырь, шепча Родиполку о князьях. — Борислав-то из тех князей, что застали большие войны. Защищал он свой народ смело, ничего да никого не страшась. Его даже можно было приставить к сильным и смелым богатырям, как Доброжит али Могута, ежели бы он не стал княжить. А княжить его поставила сама велика княгиня Радомила, матушка его, после смерти Саввича, в грады Малый да Узкий. Возвела она его на княжество сама, без позволения главного князя Зигмулы Ясноглядовича, чуя, что на грады те виды имеют другие князья, да и сам Зигмула. Хоть и не хотел того главный княже, но перечить не стал великой княгине, потому как знал, что за нею весь народ стоит да на защиту пойдет. Княжить Борислав стал сызмала, с одвенадцати лет. Но все за него Радомила решала, да слово свое держала. Как старше он стал, так на девиц заглядывался, любы они ему стали. Любовь его мать не принимала, ожениться не разрешала. Княже матери своей не противился, тосковал тихо. По осемнадцати годкам Борислава-княгиня почуяла свою смерть, да решила сына свого оженить на Ханне, дочери князя кохаланского народа, или, как русичи их прозвали, полесьев. Полесьями народ-то их прозвали, потому как жили те по лесам густым да среди деревьев разных. Поговаривают, что полесья эти и в сером густом Непущем лесу обитали, не страшились. Народ тот силен да могуч был. Все в нем, даже девки-молодицы, были воинами крепкими, статными, красивыми. Управлял тем народом князь Сергуч, дочь у него была старша, Ханна-краса. То пришли те кохаланцы к Радомиле да Бориславу, стали сватать. А как сватать стали, так прозвали ту Ханну Светловидою за ее красу да яркость. Была она, словно та Радомила младая, горда да красива.

Родиполк глядел на Хора, слушал внимательно.

— Она, та мать-княгиня из кохаланского народа, завсегда рядом — на своей лошади с Бориславом скачет, красотою разит, как ясно солнышко в небе. Красота у нее яркая, сочная. Сама она стройна да горда. Род свой знает, но не ставит выше всех. Княгиня та, коли надобно, и нрав свой упрямый покажет, и на своем настоять может. Любит она лошадей тонконогих, сидит прямо, не шелохнется, твердо поводья держит руками, да более — одной рукой может, другою же лошадь свою нежно поглаживает. Светловида мудра да грамотна,