Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

Обручник начал. Зачитал он похвалу каждому: и богатырю Родиполку, и княженьке Милолике. Да все на князей поглядывал, али довольны те, все ли верно. Те были довольны, сияли. Вольха Вениславович был рад да горд, что дочь свою за богатыря из княжьего роду отдал, как и хотел того. А князь-батюшка Венислав доволен был, что все по нраву его, по устоям радомичей да как того он сам желал.

Егорка чинно поведал об их роде, славном, добром, княжьем. А после стал вписывать их в книгу княжескую, золотом да камнями отделанную. Свершилось то все. Все мое слово свершилось, с облегчением думал богатырь, стоя перед обручником. Вот только на имени княжны чернила-то у Егорки закончились. Долго он ходил в холодную за чернилами, а потом, в плошку наливая, себя забрызгал. Милолика горько заплакала, говорила о плохой примете. Родиполк ее нежно успокаивал, думая, что нет здесь никакой приметы, а так, несуразица обручника.

После обручения был малый пир. Во главе стола, на красно место, усадили тихих молодых Милолику да Родиполка. А после уж все князья садились. Стали чествовать, поздравлять. Много даров сделали. И для жизни ладной, и для детей последующих. Надарили и золота, и серебра, и камней драгоценных самоцветных. В конце пира того встали молодые, Родиполк да Милолика, да поклоны стали совершать на четыре стороны. А после к княженьке девка-прислужница пришла да волосы ее убирать стала. Распустила ей косу длинну да поделила надвое, заплела одве косы толсты, по груди красивой выложила. Батюшка Вольха надел на главу дочери да на главу мужа ее обручи княжьи, тоненькие золотые. Милолике-княженьке по бокам с камнями самоцветными, а Родиполку — округлый, золотой. Венислав же, княже-батюшка, подарил украсы золотые: молодице — на косы, а мужику — перстень округлый с печатью.

Венислав Саввич поселил их в княжий малый терем, недалече от своего большого. Княжий малый терем был добрый, словно изба большая да полная. Глядел дед на внучку свою, да все беспокоился лицу ее бледному да виду болезному. Но все то, думал он, от хвори прошедшей.

— Отойдет! — говорил он Родиполку мягко, по-отцовски, улыбаясь сквозь седу бороду.

Через одва месяца Милолика стала справной да видной. Княже Венислав это приметил да к себе Родиполка позвал. Обратился к нему с улыбкою озорною да хитрою:

— То ты все ведаешь. Так ответь мне, старому, девку приведет али мальчонку?

Родиполк молчал долго, а после ответил:

— Мальчонку.

Княже Венислав довольный стал, облокотился о высокую спинку княжеского стула да бороду погладил.

— Ну, то поди, поди, — нежно сказал он Родиполку, — а мне все обдумать надо да поразмыслить.

Выходя из светлицы князя, Родиполк подумал: добро, ежели мальчонка в род Милоликин пойдет, а ежели в Траяна? Что же будет тогда?..

Невесел, пришел он в избу-терем к дружке своей, княженьке Милолике. Та его, как и завсегда, встретила хмурою да глазами холодными, как та пурга-Вьюжница. Знал я, на что согласие свое давал, то винить-то теперь некого и негоже. То я сам все принял, пенять некому, думал Родиполк, лежа в клети.

Он все чаще стал проситься в дозоры, только чтобы уйти из избы своей. Дядька Силуан дивился тому, но богатыря ни о чем не спрашивал.

Как приведет дитятко, так и потеплеет, думал о том Родиполк, идя в дозорные. Но возвращаясь в терем свой, так и не примечал он того блеску да радости материнской.

Овогда, закрывая глаза, Родиполк видел себя мужалым мужиком с усами да короткою бородою. Но округ себя он смотрел да более никого не видел. Не видел он ни Милолики справной, ни дитяти, приведенного ею. Но в другой раз видел себя с дитятком малым на руках, но более никого. Пожимал на то плечами Родиполк, думая, что все то он не видит, потому как не люб ей, а Траян все мил. Но богатырь ее стужу растопить решил. Сел он подле нее на лаву да за руку взял белу:

— Мила ты мне, Милолика, мила. Краса твоя — как Макуша-весна, как приходит, так всех чарует.

Милолика большими глазами на него посмотрела, побелела вся да руку резко отняла.

— Не жонка я тебе, не молодица! — Да, заплакав, отвернулась от богатыря.

Эх, зря то все было, зря. Но ничего не переменить. Пошел он к Силуану да запросился в дозор. Выпало ему идти в дозор с самим дядькою Силуаном да Тихомиром. Как собирался он, так к нему Бояна-богатырка подошла да страстну речь завела. Она-то на него гордо смотрела, с ненавистью:

— Младой богатырь Ротибор, то ты не витязь да не богатырь вовсе! А супротивник мой. Дух-то мой к тебе огнем ненавистным пылает.

Богатырь же прервал ее злу речь.

— То злость да ненависть твоя, что не ты дружкою моею стала, — равнодушно ответил богатырь, вспоминая мертвого Траяна.

— На то обиды у меня нет! — гневно выкрикнула она. — А за то обида моя, что обетницу ты нарушил, завет свой изменил. То стороною обходи меня, Ротибор, а то на бой призову!

Убежала она, вскочила на коня свого темного да и ускакала, словно семь ветров да отец их Вохр. Напомнила Родиполку Бояна о вине его да о боли той. Растревожила рану ту, что залечить хотел, да не смог того.

Как приехал он после дозорной, так Милолика встретила его, словно дружка его была. Ожила она, словно та Макуша-весна пришла. Мороз да студень с себя сбросила, стала мягкою, доброю. Рубахи Родиполку сладила нарядные, обережные. Еду пред ним ставила да все песни напевала. Родиполк то все приметил да стал с Милоликою разговор вести. Но она ничего не сказывала, а только на него смотрела счастливо. Но не чуял Родиполк от дружки своей любви той, все ему чудилось, что Милолике-княженьке другой мил да люб. Стала она справна да округла. Но живота свого не гладила да разговором с дитятком не тешилась.

Подошло ей время приводить сына. Накануне две бабки-ветушки обмыли тело княжны. Родиполк в сороме отвернулся, бабки же подивились тому, но смолчали. Волосы княжне распустили да приказали то и Родиполку сделать. Богатырь не противился, все сделал, как велели. Одели Милолику в рубаху белую да длинную, до самых пят, да повели ее в предбанник, подле бани. Перед выходом подбежала она к Родиполку да обняла его за шею и, смеясь, сказала:

— Прощай мой друг сердечный, уйду я!

На прощанье прикоснулась устами своими нежными к устам Родиполка да заплакала от несбывшегося счастья с ним. Бабки-то удивились поначалу, но после