Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

а потому она князю и дружка, и союзник. Окромя нее, у Борислава не было ни жен, ни чернушек, — тихо сказывал Хор, слегка наклонившись к Родиполку.

Тот кивал.

— Но более он не мудр, а добр. А лучше всего может тот князь помощников себе выбирать, союзников. Был у него в помощниках, в служителях, его младший брат Градемир Саввич, по велению их матери княжны Радомилы. Но меж дружкою Борислава да братом его Градемиром распри пошли. Говорили прислужники, что Градемир тот в спаленку к Светловиде стал захаживать. А она-то, Светловида, на смех его подняла, выгнала, да при всех обиду сделала. Но хоть Градемир и кривой да хромой, но того не стерпел, хотел ее силою взять. Но Ханна та сильна, брата мужа свого сломила да прогнала. А сама-то мужу донесла про ссору ту. Борислав, прознав, раздор делать не стал, а отослал брата свого на службу к главному князю Зигмуле Ясноглядовичу. А с прислужниками тайное письмо послал, чтобы князь тот оженил Градемира, по любови али по договору. Зигмула, чуя свою выгоду, оженил Градемира по договору в очетырнадцать лет на заморской княжне Литии, за силу ее да терпение прозвал ее народ Стояною. А после уж и все стали так звать ее: и князь, и сам Градемир.

— Стал тот Борислав Саввич сам да со своею дружкою править да княжить в градах. Правил он с добром да почтением в одвух градах: в Малом граде да в Узком, поблизу Малого. Но мудрость-то эту ему его дружка давала Светловида, хоть и был он грамоте обучен с малолетства мудрецом-инородцем — Лакрусом Альпийским, что по тем временам считался важным да главным. Умеет тот Борислав быть дружен, советы держит. Но решений грубых не делает. А, только подумавши, посоветовавшись со своею женою, ответ дает. Да так дает, что все то и уразуметь не могут, согласен он али отказ дает. Борислав Саввич род свой не забывает. Со всеми дружен, даже с братом, хоть и отослал его к главному князю Зигмуле Ясноглядовичу.

Как вошел князь-отец в большую гридницу, сына радостно обнял. Богатырь Хор смолк, тихо стало, только и слышен говор князей.

— Славь тебе, сын мой Солнцеворот! — громко да радостно сказал Борислав.

— Здравия тебе, батюшка, — с нежною гордостью ответил сын.

Борислав был жив, крепок, сиял яркою рубахою до колен с узким подпоясом, большим золотым воротом да камнями самоцветными. Он был ярок, наряден, в золотом шитом кафтане с длинными рукавами, в багряных сапогах с алыми самоцветами. На главе его седой с пышными блестящими, еще густыми волосами был обруч княжий толстый, злато-серебряный.

«Княже собою обычен, — заметил Родиполк, — но взглядом ясен, добр». При виде сына свого глаза-то Борислава синие заблестели от гордости за того. Видно, люб сын Бориславу. Светловида зашла чуть погодя, после Борислава Саввича. Одета она скромно, в светлое длинное платье до самого полу. Волосы ее, желто-золотые, пшеничные, длинными толстыми косами ложились по груди высокой. Глаза-то ее младые, серо-зеленые, были светлые, мудрые. А ресницы да брови — темные, как земля-матушка. Рот небольшой, но пухлый да мягкий. Из украс на ней был только обруч княжеский, золотой, с кистями по бокам самоцветными. Завидев мать-княгиню, сын поклонился ей, а она радо его обняла. И было видно по ней, что сыну своему рада она больше, чем его княжеству. Был меж ними, батюшкою да матушкою, лад да мир. Усадил их сын на почетное место, ближе к нему, по праву руку.

Следом за ними, как и по очереди, приехал на темном сильном коне их первород, старшой сын Сидрак Бориславович.

Сидрак Бориславович пошел в род княжеский. Собою был хорош, мужалый, словно в отридцать лет сам Борислав. Образ его красив, светел, с белыми густыми волосами до плеч, что словно то море волнами ложатся. В нем виделась сила и крепость, не только тела, но и духа. Твердый взгляд его сине-зеленых глаз, смотрел прямо, не страшась. Сидрак был наряден да в золотых украсах, рядом с ним шел его сын Кожевич. Как и сам Родиполк, Кожевич был опервый раз на больших сборах князей. Младой Кожевич более молчал, рассматривал, чуть прячась за отца, шел рядом, стремясь от него не отставать. Сидрак да его сын сели по праву руку от Солнцеворота, возле Борислава да Светловиды.

— Главеет, — тихо сказал Хор, нарушая свое молчание, — Сидрак Бориславович в очетырех градах: Радогнезд, Вохтград, Тичьград, Затворный град. Грады эти малые да новые. Живут там народы разные: подворные, ражданные, ветты, обрахные да самые сильные — вохти. Были они завоеваны тихо, с победою над их князьями. Вдалеке-то, в самом Тичьграде, живут сильные да смелые вохти, русичами же они названы вихочи. Они сильные да смелые воины: девки да мужики. Все они могут воевать как смелые витязи да богатыри русские. Носят они одежду все из кожи да меха зверя лесного, даже когда лето жаркое да красное. Верования у них одно — в сильного да смелого бога-воина Свонга. Подворный же народ тихий да хозяйственный. Лицами своими круглы, глазами серы да голубы. Ходят они в длинных халатах да в шапках острых. Под халатами багряными — рубахи да платья шелковые, синие да алые. Но подворные уже не сами, их род разделили собою русичи да свуянычи. Подворных-то более всего на придворках да в селах, чем в самих градах. Подле них живут отдельно рожданны да ветты. Они отдельно от всех, род свой не смешивают. Рядятся они в серые да темно-коричневые рубахи с цветами вышитыми. Ветты-то живут осередком близ маленьких одвух озер. Они как русичи лицом, но только славятся богами-инородцами. Главный-то у них — Перун, а вокруг другие, разные-инородные. Все они почитают Перуна до около него стоят. Кроме богов, ничего другого отличного от русичей у них нет. Людь такой же русый да белоликий. Глазами-то они светлы, как те одва озерка. Избы себе ладят в низине, в самой матушке-землице, а поверх уже слаживают стены да крыши. Ветты-то сами к Бориславу пришли да договор сладили, потому как стали их народы кочевые обижать да жечь. А как Борислав их опекать стал, племянники названные, Доброжит и Могута, народы кочевые отогнали за лес, в самую степь раздольную.

Богатырь Доброжит, старшой сын князя Светослава да старшой внук Саввича, вошел в светлицу твердо, хмуро, молча. Он сел по леву руку от молодого князя Солнцеворота, напротив названного дядьки свого Борислава. Упершись сильною, с огромным кулаком, рукою в правый бок, он молча мрачно оглядывал всех. Доброжита было видно